— Я не верю в победу Тёмного Лорда, — признался Паркинсон. — Невозможно построить крепкое общество, основываясь на одном терроре. Диктатура — это тупиковое направление в политике.
Палпатин продолжал благожелательно улыбаться, но его улыбка стала выглядеть несколько искусственной. Тем не менее после некоторых размышлений он решил, что перетянуть на свою сторону верхушку партии консерваторов — хорошая идея.
— В этом году вам уже не перевести дочь в другую школу, — задумчиво произнёс Палпатин. — Поэтому приводите её ко мне, и я пока только дезактивирую ваши метки, чтобы Тот-кого-нельзя-называть не смог убить вас с их помощью. А когда с «Пожирателями Смерти» будет покончено, тогда можно будет окончательно удалить это отвратительное рабское клеймо.
— Значит, на самом деле метку научилась снимать не Гусхок, а вы, сэр? — прошептал изумлённо Паркинсон.
— Не только снимать, друг мой, не только… — ухмыльнулся Палпатин и отправил немного магии в метку собеседника. Паркинсон немедленно схватился за предплечье, которое прострелила короткая, но вполне ощутимая боль.
— Мерлин мой! — круглыми от удивления и страха глазами посмотрел Паркинсон на Палпатина. — Вы можете управлять Чёрной меткой, сэр? И тем не менее собираетесь её снять⁈
— Я не так давно понял, что преданность общей идее — значительно более крепкие цепи для разумных существ, — серьёзно сказал Палпатин. — Поэтому я не буду ограничивать вашу свободу, лорд Паркинсон. Работайте на благо магической Англии и её жителей. Только дела покажут, насколько вы прониклись идеями нашей партии.
Договорившись встретиться через несколько дней с семьёй Паркинсонов, Шив задумчиво побарабанил по столу. То, о чём он говорил толстяку, не было только ложью. Как ни странно, но Земля исподволь меняла его восприятие. Если раньше он полагал диктатуру единственно возможной формой правления любым государством, то теперь считал, что лучше, когда все разумные существа объединены общей идеей и целью.
Нельзя было сказать, что Палпатин окончательно подобрел и решил отказаться от власти. Просто используя дополнительные инструменты управления социумом, он хотел высвободить себе больше времени для собственного развития как пользователя Силы.
Невилл, Рон, Гермиона и Джинни сидели на диванчиках возле камина и готовились к экзаменам, когда в гостиную факультета влетел заметно запыхавшийся Поттер.
Плюхнувшись на свободное кресло, тот вытер со лба пот и горячо зашептал:
— Час назад я зашёл в Выручай-комнату и услышал, как Панси Паркинсон чему-то бурно радовалась. И даже, представьте себе, по-немецки что-то говорила!
— А я и не знала, что Паркинсон изучает иностранные языки, — завистливо нахмурилась Грейнджер.
— Это неважно, ты всё равно умнее её.
Рон успокаивающе погладил Гермиону по плечу и с любопытством спросил Поттера:
— И чему радовалась эта змеюка, ты успел расслышать?
— Не, — пожал плечами Гарри, — но вряд ли бы горячая сторонница Волдеморта радовалась чему-то хорошему.
На имени Тёмного Лорда Невилл и Рон неосознанно поморщились. Лонгботтом задумчиво посмотрел на отдышавшегося наконец Поттера и неуверенно предложил:
— Возможно, тебе стоит рассказать об этом директору Дамблдору.
— Я был у него десять минут назад, — отмахнулся от предложения Гарри. — Сегодня вообще насыщенный новостями день. Я сейчас вам такое расскажу!
Все четверо с любопытством посмотрели на Поттера, и тот не разочаровал друзей. Невилл внимательно слушал, как Гарри рассказывает, что наконец-то выяснил, каким образом «Пожиратели Смерти» узнали о пророчестве.
По словам Поттера, предателем оказался профессор Снейп, который, на взгляд Невилла, предателем не был. Ведь Снейп в те времена служил Тёмному Лорду и, услышав об угрожающей сюзерену опасности, тут же бросился к своим «друзьям-пожирателям», чтобы предупредить Волдеморта. Откуда же мог знать Снейп, что «Ребёнком пророчества» окажется Гарри Поттер? С тех пор как отец вышел из комы, Лонгботтом-младший постепенно на многое стал смотреть иначе, более прагматично и даже жёстко.
«Может, это проклятие рода перестаёт на меня действовать? Ведь сейчас и без горшка с кактусом я могу мыслить достаточно здраво», — задумался Невилл и вдруг понял, что Поттер обращается конкретно к нему.
— Что ты говорил, Гарри? — переспросил он.
— Я говорю, извини, Невилл, — произнёс Поттер смущённо, но Лонгботтом остро почувствовал, что смущение друга было наигранным.