Выпившие всех людей дементоры выстроились вокруг Палпатина в гигантскую пентаграмму, в которую оказался вписан треугольный цилиндр Азкабана. Шив накинул себе на плечи Мантию-невидимку, взял в левую руку настоящий Воскрешающий камень, а в правую — Старшую палочку. Затем он одновременно активировал все три ключа, и артефакты, созданные Экзар Куном, засияли холодным голубым огнём. Давление тёмной магии вокруг острова резко возросло, весь Азкабан тоже начал светиться и загудел.
Дементоры стали вспыхивать и сгорать один за другим, добавляя собранную за века энергию душ в костёр ритуала. Палпатин ощутил, что находится на острие гигантского светового луча, нацеленного в космос. Когда сгорел последний массасси, море расступилось, обнажая скалистое дно, треугольная громада Азкабана, сверкавшая словно гигантский световой меч, провалилась куда-то под землю, оставляя за собой кратер в форме треугольника.
Палпатин почувствовал, что тело Локхарта превращается в чистую энергию, а потом снизу, откуда-то из далёкого центра Земли ударил луч Силы. Мощность оказалась настолько запредельной, что Палпатин мгновенно ощутил себя турболазерным снарядом, которым выстрелили из Звезды Смерти. Солнечная система почти сразу исчезла позади, а он всё набирал и набирал скорость. Через несколько минут галактика Млечный Путь исчезла в глубинах бескрайнего космоса…
Глубокая медитация, в которую мгновенно погрузился Палпатин, со стороны мало чем отличалась от небытия. Он будто бы сроднился с окружающим пространством, стал крошечной каплей бездонной черноты, пронизанной мерцающими искрами далёких галактик.
Путешествие сквозь глубокий космос могло длиться неопределённо долго, поэтому субъективное время сжалось в одно мгновение. Шив прекрасно понимал: привычные категории здесь просто не работали. Ритуал использовал высшие измерения, где линейное время теряло смысл, становясь всего лишь иллюзией человеческого разума. Поэтому в следующую секунду Палпатин просто открыл глаза…
Вблизи родная галактика выглядела ещё прекрасней, и, обрадовавшись, он стремительно полетел к Корусанту. Мелькали звёздные системы, мимо проносились планеты, и в скором времени Шив понял, что через несколько минут увидит столицу своей империи. Внутри всё сжалось от предвкушения и тревоги. Палпатин собирался посмотреть, что происходит на Корусанте, а потом планировал отправиться к одному из многочисленных хранилищ, в которых он прежний прятал клонированные тела с возможностями одарённых.
Однако в знакомой звёздной системе его ждал очередной кошмар, вот только сейчас это не было виде́нием. Палпатин почувствовал угрозу ещё до того, как впереди засияла звезда Корусант-прайм. В Силе стоял тот самый липкий, сладковатый запах разложения, который он помнил из своих снов. Юужань-вонги были невидимы в Силе, но… На Земле Палпатин научился распознавать их по мерзкому астральному запаху. Чужаков нельзя было спутать ни с кем. Они буквально источали зловоние.
Когда Шив наконец долетел, его глазам предстала сюрреалистическая картина. Корусант — жемчужина галактики — просто… исчез. Вернее, планету закрыла собой чудовищная тень. На дальней орбите, словно стервятники над падалью, висели корабли пришельцев. Они напоминали не то разлагавшиеся туши земных гиппопотамов, не то личинок, копошащихся в гниющей ране Небесной Реки. Материал корпусов этих гигантских кораблей пульсировал, будто дыша, а по поверхности пробегали синие жилки статического разряда. Вокруг, словно мошкара, вились их более мелкие собратья, и вся эта армада неумолимо уничтожала столичный мир империи. Его империи, банта пуду!
Где-то там, в гигантской мясорубке, ещё теплились признаки жизни. Горстка звездолётов — всё, что осталось от человеческого сопротивления — отчаянно маневрировала, пытаясь выгадать хоть немного времени для мирных жителей. Один за другим корабли вспыхивали в пустоте и гасли уже навсегда, но их гибель давала другим шанс уйти в гиперпространство.
Остатки человечества спасались на огромных транспортниках и маленьких яхтах, стараясь как можно быстрее набрать нужную скорость. Вспышки турболазеров людского флота выглядели жалкими, как попытки плывущего в глубине гунгана отогнать подводного монстра карманным фонариком.
Каждый взрыв попавшего под удар чужаков транспортника оставлял после себя кроваво-красное облако плазмы, и Палпатину чудилось, что он слышит крики — настоящие, человеческие крики, — разносящиеся сквозь безжалостную пустоту космоса. Сила рыдала. Она словно билась в пароксизме боли, как жена Фрэнка Лонгботтома, которую пытали «Круциатусом» на глазах мужа.