— Да.
— Вот видишь, — он легонько погладил его по плечу. — Ты всего лишь своими глазами увидел это, Вейдер. В мире накопилось слишком много добра. И в нём слишком яркий свет. А мы умираем. Ситхи умирают. Злые и недобрые. И миллиарды просветлённых день и ночь смотрят на нас, до тех пор, пока их взгляды и их воля не обретают овеществлённую плоть и не поворачивают нашу жизнь так, как им угодно. Этому почти невозможно противостоять. Но, — император с достоинством выпрямился, — я, старый ситх, а ныне тёмной силой своей Император большей части галактики, это умею. Я всю жизнь ломал чужую судьбу. Поверь, мой мальчик. Я много не сумел. Я допустил, чтобы твоя судьба тебя всё же настигла. Но ты не умер. И я тебе обещаю, — взгляд Палпатина стал жёстким, — ты будешь жить долго. Очень долго. И от взглядов миллиардов просветлённых я тебя сумею закрыть. А потом и привить иммунитет. Ты много не знаешь, — с сожалением покачал головой старый ситх. — Очень многого. Играешь со своей Силой… Вейдер, давай уговоримся. Пора становится взрослым. Империю мы завоевали. А теперь… Теперь стоит разобраться с прочим. Итак, ты хочешь сказать, что «полгода» — это твоё ощущение после погружения туда через связь с сыном?
— Да, учитель.
— Таким образом, никто тебе это не говорил, сам ты это не вычислял, а просто почувствовал неизмеримую тяжесть, которую опознал как то, что испытывал в молодости?
— Неизбежность, — кивнул Вейдер.
— И полгода — это твой расчёт своей собственной прочности.
— Да, повелитель.
— А моей?
— Но вы связаны со мною!
— А что, разве оттуда тебя твоими джедаями зацепило?… — через секунду Вейдера огрел яростный взгляд: — Говори: зацепило или нет, неуч проклятый?!
— Я не неуч…
— Ты безрассуден и неосторожен, — совершенно успокоившись, сказал Палпатин. Ответ на свой вопрос он получил в тоне ученика. — И всегда был безрассуден и неосторожен. Слишком горячая голова…
— Это у меня-то?
— Не у меня! Вейдер, — испытывающий взгляд императора вскрыл его до самых печёнок, — ты ведь хотел придти на помощь сыну. Зацепиться за него и помочь. Ещё до того, как понял, что ему ничто не угрожает.
— Я о вас вспомнил.
— О, — хмыкнул Палпатин. — Я тебя умоляю. Как это трогательно.
Вейдер покачал головой и стал смеяться — который раз за день.
— Повелитель…
— Что? — поинтересовался Палпатин.
— Послушайте…
— Я слушаю тебя очень внимательно, — с преувеличенной вежливостью откликнулся император. — Что ты хочешь мне сообщить?
— Я… я вас люблю, — выпалил Вейдер.
— Я сделаю запись твоих слов, — кивнул император. — И буду давать тебе прослушивать всякий раз, когда помутнение снова обрушится на твой роскошный шлем.
— Император!!!
— Ха-ха, — ответил император. — На случай, если у Амидалы ещё были дети.
— ???
— Ну, если она родила не двойню, а тройню, — пояснил Палпатин деловито. — Твои дети в последнее время размножаются, прости, как семейство грызунов-травоядных. Так что я жду всего…
— …когда я всё-таки задохнусь, — прерывистым от судорожных вдохов голосом сказал Тёмный лорд, — это будет ваша вина. Мне нельзя смеяться. Столько смеяться.
— Вдогонку за четыре года, — суховато сказал Палпатин. — А когда откашляешься, сообщи мне, деловито и подробно, что ты видел… Нет. Лучше покажи мне. А потом мы посмотрим, что нам с этим делать.
Дом-2
Рядом с огромной газовой туманностью медленно дрейфовал корабль. Космос был тих. В космосе всегда тишина. Полная и окончательная. Те первые, кто прокладывал дорожки в Дальний космос, говорили, что теперь знают, как пахнет смерть. Она пахнет тишиной. И одиночеством. Более тотального одиночества, нежели здесь, не найти.
Корабль был домом для тех, кто жил на нём. По отношению к туманности он был пылинкой. По отношению к галактике его не было. По отношению к Вселенной он никогда не существовал. Как для человека не существует возникшего на микронную долю микромгновения сгустка положительного или отрицательного заряда в крошечном силовом поле, которое люди для простоты решили назвать атомом.
Космос завораживает только тех, кто сидит на планетах. Те, кто выходит в него, его не замечают. Привычка из разряда инстинктов самосохранения.
Человек отвернулся от широкого обзорного иллюминатора и слегка наклонил голову, приветствуя высокую рыжеволосую женщину в белом, которая быстрым шагом вошла в зал для совещаний. Сейчас они были в нём одни. Не считая охраны, которую она привела за собою. Человек усмехнулся про себя. Эту охрану он мог бы уничтожить за пять секунд. Не больше. И если она хотела показать своё недоверие к нему, то показала только страх.
— Вы не выполнили ваши условия сделки, — сказала Мон Мотма.
— А вы — ваши, — улыбнулся он, распрямляясь.
Рыжие обычно легко краснеют. Жёсткое лицо женщины перед ним даже не дрогнуло.
— Я сделала так, как вы мне рекомендовали, — отчеканила она. — И вместо обещанной вами феерической победы мы потерпели сокрушительное поражение. Я потеряла почти весь свой флот. Нам придётся начать всё почти заново. Срежиссированная вами авантюра обошлась нам настолько дорого…
— Бросьте, — насмешливо оборвал её человек.
Женщина едва заметно вздрогнула, а лицо её заледенело.
— Что?
— Бросьте, госпожа Мотма, — он нагловато ей улыбнулся. — Вы загнали только основной флот Альянса. Ваши собственные заначки остались неприкосновенны.
— На каком основании…
— Я торгую информацией, мадам. Моя профессия — знать всё и обо всём.
Мотма задумалась. Безо всяких способностей он видел, как женщина перед ним прикидывает, дать ли ему уйти или, не поворачиваясь к охране, движением руки отдать им приказ…
— Не рекомендую, мадам, — сказал он любезно. — Вам придётся искать других телохранителей. А при ваших потерях, сами знаете, сколь трудно найти и обучить новых людей…
Мотма поколебалась и расслабилась. Охрана за её спиной — тоже.
— Вы говорили, — сухо произнесла она, — что план со Скайуокером сработает.
— Мадам, я вынужден освежить вашу память, — насмешливо ответил он. — Я сказал: огромная вероятность того, что это сработает. Вы, люди, принимаете желаемое за действительное. Огромная вероятность — не стопроцентная. Пусть даже девяносто девять из ста. Всё равно. Есть риск, что сработает именно один процент. Он и сработал.
— Это говорите вы.
— А у вас есть какой-то иной источник информации об этом?
— В том-то и дело, — он в упор взглянула на него. — Я вынуждена вам верить, не задавая вопросов, откуда вы знаете то или иное. Вполне возможно, вы работаете на Империю…
Он вежливо засмеялся.
— Иначе я не понимаю, откуда у вас такие сведения о том, что творится там в высших эшелонах власти.
— Это от того, что вы ещё ни одного своего шпиона подсадить туда не смогли? — любезно предположил он. — И потому считаете, что любая другая агентурная сеть потерпит то же фиаско?
— Я ничего не считаю, — эту женщину было невозможно сбить или вывести из себя. — Я лишь хочу сказать, что мой кредит доверия к вам исчерпан.
— Следует ли понимать это, мадам, что в дальнейшем вы намерены обходиться без нашей помощи? — спросил он предупредительно.
Мотма заколебалась. Он стоял, усмехался про себя и ждал. Милая рыжая дама перед ним прекрасно знала, что вся информация, которую они ей поставляли, была неизменно достоверной. И ни из каких иных источников они взять её не могли. Провал у Эндора объяснялся не качеством информации. Он объяснялся всего лишь неточным психологическим расчётом.
Мадам сама загнала себя своим высокомерием в ловушку. Посмотрим, как выбираться будет.
— Нет, — ответила она, и он мысленно ей зааплодировал. Уязвлённая гордость, похоже, стояла у неё на втором месте после практической выгоды. — Так мои слова понимать не стоит. Я чрезвычайно ценю все те сведения, которые поставляет нам ваша организация, — она царственно кивнула. — И буду рада получать их вновь. Однако с этих пор я сама постараюсь рассчитывать наши ходы и комбинации. На основании вашей информации.