Подруга Урсулы рассмеялась, оголяя ряд мелких зубов. Ее смех звучал одиноко среди серебрящегося коридора. Свет впитывался в кожу Шарлотты, оставаясь на губах вкусом хмельного меда. И это придавало силу, от которой немного кружилась голова. Альма, глядя на Шарлотту через плечо, мелко затряслась. Ее блестящие глаза умоляли, а губы раскрывались в беззвучной просьбе.
– Хочешь сыграть в благородство? Это ее выбор: она желает стать моей близкой подругой. Для этого ей надо доказать свою верность, – сказала Урсула и подошла к Шарлотте так, что между ними оставался шаг. – Тем, кто является лучшим, нужно внимательно отбирать друзей. Иначе можно ошибиться, как и сделала это Мэдди
Урсула сцепила руки сзади, огорченно вздохнув.
– Весьма досадно, что она променяла мою дружбу на твою, – сказала она со странной притворной грустью. Но фальшь сползла, оголяя злость. Ее лицо искривилось, и она прошипела. – Как только ты появилось, все пошло наперекосяк! И она бросила меня, словно я платье, что жмет в плечах
Урсула вновь улыбнулась, но теперь ее спокойное лицо выглядело наспех сделанной маской, через трещины которой виднелся и перекошенный рот, и яростно сощуренные глаза, и пульсирующая вена на виску.
– Что уже сделала Альма, чтобы подтвердить свое обожание? – спросила Урсула, как бы саму себя.
Подруга, подобострастно улыбнувшись, готово воскликнула:
– Вышила инициалы Урсулы на обратной стороне платье. Съела мыло! Почти целый кусок. Принесла убитого ею мышонка как символ своей кротости
– Как мало, – сказала Урсула и капризно надула губы. – Мне нужно больше доказательств
Альма опустила плечи, которые дрожали от беззвучного плача. Плакать вот так, никого не тревожа, – это первое чему учатся в этих стенах. Ее руки безвольно лежали на полу, едва не растворяясь в белом свете.
И сейчас это то, что она желает больше всего. Раствориться в приятном свете. Стать его частью и продолжением. Не видеть больше никогда ненавистных взглядов, что презирают тебя, только потому что ты есть. Шарлотта помнила, как сама так сидела на полу своего дома, а слезы скатывались по щекам.
– Что уставилась? Уходи! – сказала Урсула и победно сверкнула глазами.
Шарлотта помнила этот взгляд, полной уверенности, что может управлять людьми, как игрушками, потому что одни жизни значимее других. Одни люди лучше других. И, конечно, этот презрительный взгляд – взгляд человека, что верил в свою значимость.
Так смотрел на Шарлотту ее отец. Она сжала руки в кулаки до побелевших костяшек пальцев.
– Слышала, любовь твоей мамаши заразна для мужчин, – протянула Урсула и отшатнулась, зажимая нос пальцами. – Как бы и ты не была опасна для всех!
Снова раздался гиенский смешок подруги Урсулы. Он звучал жалко, как плач.
Внутри, напитавшись бледным светом, раскрыла пасть жажда. Жажда сделать неожиданное. То, что Шарлотта подавляла в себе.
Она ответила на зов. Приняла его и сделала своим. Не это ли было ее самым жгучим желанием, всегда когда она видела Урсулу? Шарлотта, замахнувшись кулаком, ударила по лицу. Совсем не так, как оскорбленные девицы в романах, что она читала тайком. Нос под костяшками пальцев хрустнул. Урсула упала на колени, прижимая руку к лицу. Кровь залила воротник ее ночной сорочки.
Урсула отняла руку и взглянула на свою ладонь широко распахнутыми глазами. Ееще более широко раскрыла глаза ее подруга. Шарлотта, улыбаясь, сделала пляшущий шаг к ней. Подруга, вскинув руки, отшатнулась и врезалась в стену. Бормоча слова молитвы, она убежала по коридору.
“Так испугалась”, – подумала Шарлотта и улыбнулась еще шире, переводя взгляд на окно. Луна, которая совсем скоро, в день праздника, станет полной, посмотрела из-за стекла с гордостью, как на успех возлюбленного дитя. Шарлотта застыла в глубоком поклоне, шепча благодарность бледному лику среди звездной пыли. Луна молчаливо взирала на пол коридора, слушая неторопливую речь.
Альма встала на согнутых ногах и, прижимая руки к груди, взглянула на Шарлотту, которая продолжала шептать слова благодарности и восхищения. Урсула так и не проронила ни слезинки. Она вытерла подолом сорочки карминовые пятна с пола и, прикусывая нижнюю губу до крови, кинула на Шарлотту взгляд исподлобья.
–Ведьма! – проговорила она, пока с ее подбородка капала кровь, оставляющая на сорочке новые пятна. – Твои глаза светятся, как у кошки. Они полны фейской дури!
Шарлотта выпрямилась и, возвышаясь над Урсулой, взглянула в ее сухие глаза.
– Никто не имеет права так вести. Никто не властен над человеком. Даже Бог
– Еретичка, – проговорила Урсула и плюнула Шарлотте под ноги, не отводя взгляда. – Таких, как ты, Ищейки ловят и в огонь кидают. Там ты и закончишь
Слова звучали яростно и хотелось вновь ударить по самодовольному лицу. Шарлотта резко развернулась и пошла вперед. Ноги сами покорно шли в дортуар. “Мэдди все это не понравится”, – подумала Шарлотта. Пальцы ныли от удара. “Наверное, ей больно. Очень больно. А плакать не станет. Гордая какая”, – мысли возвращались к Урсуле, которая так и не встала с пола. Шепот, звавший Шарлотту, стих, уступая место внутреннему голосу. “Зачем же я так грубо с ней?” – вдруг спросила себя Шарлотта, остановившись уже около спальной комнаты, и твердо решила извиниться.
Утром, когда Урсула остынет, наденет форменное платье и перестанет чувствовать себя уязвленной.
– Не уходи, – раздался дрожащий шепот Альмы. “Вот почему так грубо”, – ответила себе Шарлотта и с улыбкой взглянула на белое, как фарфор, круглое лицо. Щеки Альмы еще блестели из-за слез. Она с шумом упала на колени и вцепилась в подол сорочки Шарлотты, прижимая его к трясущимся губам.
– Шарлотта, спасибо, я все для тебя сделаю! – горячо прошептала она. – Все, что угодно! Только скажи! Что угодно!
Шарлотта вытянула руки, чтобы отодвинуть Альму, но та перехватила их, осыпая поцелуями. Мокрые губы звонко касались пальцев. Скользили по ладоням. Задевали запястья. “Ей совсем не нужна свобода, даже такая маленькая”, – подумала Шарлотта и ее наполнило отвращение. “А я сама, чем лучше?” – задала она себе вопрос и, смотря на Альму, не нашла, что ответить.
По стене пробежали тени маленьких юрких существ. За их спинами ивовыми листьями раскрывались крылья. Тени существ перепрыгнули на потолок и закружились. Побледнев, Шарлотта запрокинула голову. Среди теней заплясали рыжие отсветы, как от лампадки.
– Час настал! – заскрипел голос. В нем слышалось тление огня.
– Выйдут тени из огня! – подхватило множество тонких голосков и рассмеялось, пожражая лязгу ножей.
– Ты это видишь, – прошептала Шарлотта, чувствуя слабость.
Мокрые губы перестали противно прикасаться к рукам. Альма посмотрела на потолок, куда указывала Шарлотта, но увидела лишь трещину, которая расположилась здесь настолько давно, что внутри нее уже жило несколько поколений пауков, да тени от веток старой ивы, росшей у самого окна.
–Что “видишь”? – спросила Альма и, сжимая руки Шарлотты, приглушенно воскликнула. – Что видишь ты, то и буду видеть я! Только скажи!
“Время пришло”, – подумала Шарлотта. Этого она никак не могла изменить.