— Они адаптируются быстрее, чем я ожидал, — заметил он, не оборачиваясь.
— Дети всегда более восприимчивы к изменениям, — ответил голос за его спиной, мелодичный и глубокий одновременно. — Их сознание ещё не сковано годами предубеждений и ограничений.
Сахиби обернулся и снова испытал мгновенное удивление. Владыка Малик, чьё истинное обличье было слишком величественным и нечеловеческим для повседневного взаимодействия с обитателями этого мира, принял форму молодого человека лет двадцати пяти. Высокий, стройный, с чёрными волосами, падающими на плечи, и глазами удивительного цвета — насыщенный шартрез, настолько яркий, что казался светящимся изнутри. Лицо его сочетало аристократическую утончённость с юношеской мягкостью черт — образ, одновременно внушающий доверие и естественное уважение.
— Этот образ подходит для нового директора Хогвартса? — с лёгкой улыбкой спросил Малик, словно читая мысли Сахиби. — Не слишком ли молод?
— В самый раз, — ответил Сахиби. — Достаточно молод, чтобы олицетворять новые идеи, но в то же время не настолько, чтобы вызвать скептицизм. К тому же, — добавил он с тонкой улыбкой, — в магическом мире возраст часто обманчив.
Малик подошёл к столу директора — теперь его столу — и провёл рукой по древней поверхности. Под его прикосновением дерево слегка засветилось, реагируя на его сущность.
— «Профессор Малик де Вер», — произнёс он, словно пробуя имя на вкус. — Молодой гений магической теории из Восточной Европы, назначенный Советом попечителей после… — он сделал паузу, — трагической гибели Альбуса Дамблдора в результате неудачного алхимического эксперимента. Вполне правдоподобная история, ты не находишь?
— История, которую подтвердят модифицированные воспоминания всех причастных, — кивнул Сахиби. — Включая самих членов Совета попечителей. Они уже разослали официальные уведомления о смене руководства школы.
Малик опустился в директорское кресло, и оно тут же изменилось, подстраиваясь под его фигуру, приобретая более элегантные, текучие формы, хотя и сохраняя внешнее сходство с прежним.
— Должен признать, твой план был безупречен, Сахиби, — сказал он. — Открытие врат, использование артефактов основателей, даже выбор времени — всё сработало идеально.
— Я служу Владыке уже очень давно, — просто ответил Сахиби, слегка склонив голову.
Малик жестом предложил ему сесть напротив.
— И теперь, когда мы достигли нашей первой цели, пришло время обсудить дальнейшие шаги, — сказал он, подавшись вперёд. — Я заметил, что ты ожидаешь немедленного расширения нашего влияния, тотального преобразования этого мира.
Сахиби внимательно посмотрел на своего господина.
— Разве не для этого мы открыли врата? — осторожно спросил он.
Малик улыбнулся, и в его улыбке была мудрость существа, чей возраст измерялся не годами, а эонами.
— Мы не будем спешить, Сахиби, — мягко сказал он. — В этом мире есть особая… хрупкость, которую я не хочу разрушать грубым вмешательством. Его магия, при всех её ограничениях, обладает уникальными качествами, заслуживающими изучения и сохранения.
Он поднялся и подошёл к окну, где ранее стоял Сахиби.
— Посмотри на этих детей, — сказал он, указывая на студентов, пересекающих внутренний двор. — Они несут в себе потенциал, которого нет даже в моём мире. Потенциал, рождённый из парадоксального сочетания ограничений и свободы, которое определяет магию этого измерения.
Сахиби молчал, пытаясь осмыслить слова Малика. Это был неожиданный поворот — он готовился к быстрому и тотальному преобразованию, к волне силы, которая захлестнёт весь магический мир, подчиняя его законам Инферно.
— Я вижу твоё замешательство, — сказал Малик, не оборачиваясь. — Ты думаешь, что я отказываюсь от наших целей?
— Нет, владыка, — ответил Сахиби. — Я лишь… удивлён.
Малик повернулся к нему, и его шартрезовые глаза сияли внутренним светом.
— Цель остаётся прежней, мой верный слуга. Но методы могут быть иными. Вместо того, чтобы насильственно трансформировать этот мир, мы позволим ему самому стать новым филиалом Инферно. Медленно, органично, через эволюцию, а не революцию.