— Это Поляна Единства, — сказала Беллатрикс, останавливаясь у края пруда. — Одно из самых магически насыщенных мест Хогвартса. Даже основатели школы приходили сюда, чтобы восстановить силы и найти вдохновение.
Она указала на цветы.
— Это лунные лилии. Они цветут одновременно и в нашем мире, и в мире Инферно. Их аромат помогает успокоить разум и открыть сознание для новых возможностей.
Гарри осторожно присел рядом с серебристыми цветами и глубоко вдохнул их нежный аромат. Запах был одновременно знакомым и совершенно инородным — словно сочетание горного воздуха, морской свежести и какой-то незнакомой, но удивительно приятной пряности.
В тот же миг он почувствовал, как зелёное сияние вокруг его рук усилилось, расширилось, охватывая теперь всё его тело.
— Что происходит? — спросил он, с удивлением глядя на свои светящиеся руки.
— Твоя магия резонирует с энергией этого места, — объяснила Беллатрикс, опускаясь на траву рядом с ним. — Позволь этому происходить, Гарри. Не сопротивляйся. Просто ощущай.
Гарри закрыл глаза и позволил себе полностью погрузиться в новые ощущения. Он чувствовал, как его сознание расширяется, охватывая всю поляну, весь лес, а затем, словно поднимаясь над ним, всю территорию Хогвартса. Он ощущал множество жизней вокруг — от крошечных насекомых до величественных кентавров на дальнем краю леса.
А затем он почувствовал ещё что-то — словно тёплое прикосновение к самому сердцу. Это было так знакомо, так… правильно. Словно объятие, которого он ждал всю жизнь.
— Мама? — прошептал он, не открывая глаз. — Папа?
Беллатрикс, наблюдавшая за ним, резко втянула воздух.
— Ты чувствуешь их? — тихо спросила она.
— Не знаю, — честно ответил Гарри. — Просто… такое ощущение, будто кто-то обнимает меня изнутри. Кто-то, кто очень любит меня.
Беллатрикс смотрела на мальчика с выражением, которое было бы невозможно представить на лице прежней Беллатрикс Лестрейндж — смесь нежности, удивления и какой-то глубокой, почти первобытной радости.
— В этом месте грань между мирами тонка, — произнесла она. — Не только между нашим миром и Инферно, но и между миром живых и… тем, что за его пределами. Возможно, частицы душ твоих родителей действительно могут дотянуться до тебя здесь.
Гарри почувствовал, как слёзы наворачиваются на глаза, но не стал их сдерживать. Впервые за свою жизнь он плакал не от боли или обиды, а от полноты чувств, от ощущения любви, которое, казалось, заполняло каждую клеточку его существа.
Они провели на поляне весь день. Беллатрикс учила его простым дыхательным упражнениям, которые помогали стабилизировать поток магии, показывала, как чувствовать энергетические потоки земли и направлять их. Гарри оказался удивительно восприимчивым учеником — его природная интуиция, освобождённая от оков подавления, расцветала на глазах.
К вечеру, когда закатное солнце окрасило поляну в золотисто-розовые тона, Гарри уже мог по желанию усиливать или приглушать сияние вокруг своих рук, направлять поток энергии в землю, заставляя цветы расти быстрее, или в воду, создавая причудливые узоры на её поверхности.
— Ты делаешь потрясающие успехи, — сказала Беллатрикс, когда они возвращались к замку. — Большинству взрослых волшебников требуются недели, чтобы научиться тому, что ты освоил за один день.
Гарри смущённо улыбнулся. Он всё ещё не привык к похвале — в доме Дурслей любое его достижение либо игнорировалось, либо приписывалось случайности или обману.
— Это потому, что вы хорошо учите, — ответил он.
Беллатрикс рассмеялась, и её смех напоминал перезвон серебряных колокольчиков — ничего общего с тем безумным хохотом, которым когда-то славилась тёмная волшебница.
— И скромный к тому же, — сказала она. — Нет, Гарри, дело в твоём уникальном даре. В твоей способности соединяться с сущностью магии напрямую, без посредников и ограничений.
Они вышли из леса и увидели Хогвартс, величественно возвышающийся на фоне заката. Окна замка горели тёплым светом, приветствуя возвращающихся домой.
— Домой, — прошептал Гарри, глядя на замок с выражением чистого восторга. — Я иду домой.
Следующие дни превратились для Гарри в калейдоскоп новых открытий, впечатлений и, самое главное, ощущений — счастья, принадлежности, безопасности. Впервые в жизни он просыпался с улыбкой, с нетерпением ожидая нового дня, а не со страхом перед очередными придирками и оскорблениями.