* * *
- Эй, эй, эй, смотрите-ка, что я добыла!
Силла бежала вприпрыжку сквозь заросли, воздев над головой свою добычу. Темные ее глаза сияли восторгом и гордостью.
- Горлица! И какая жирная! Вы только гляньте - словно ее специально откармливали нам на ужин! - Она кинула на траву окровавленную тушку.
- Горлица? В этих джунглях? - изумился Конан. Он взял в руки еще теплое птичье тело. - И впрямь жирная. Неужто сбежала из клетки? Что нам - привычно, здешним в диковинку, могли держать как редкую птицу... Что ты наделала, дрянная девчонка!
В окровавленном комке взъерошенных перьев трудно было что-то различить, но острый глаз киммерийца мгновенно заметил темное кожаное кольцо, плотно облегавшее лапку птицы. Нащупав тонкую бечевку, он отвязал кожу, и на ладони у него оказался крошечный конверт с листом почти прозрачной, мелко исписанной бумаги.
Силла дернула смуглым плечом.
- А что такого? Подумаешь, чей-то голубь. Следить надо было получше, - надувши губы, ответила она.
Сагратиус заглянул Конану через плечо и пробасил:
- Великий грех, дочь моя! Но как бывший жрец Митры могу отпустить тебе его, ибо не знала ты, что творила.
- Да в чем дело-то? - уже по-настоящему сердясь, топнула ногой девушка. - С каких это пор запрещено бить птицу в лесах?
Конан, щуря глаза, разбирал убористый витиеватый почерк. Письмо было написано на одном из хайборийских языков, но с таким количеством росчерков, завитушек и прочих ненужных украшений, что у киммерийца, и без того не слишком складно разбиравшего буквы, вскоре зарябило в глазах. Кинда, хоть и вовсе не умел читать, тоже с любопытством разглядывал находку. Тем временем Сагратиус, наставительно тыча в мертвого голубя толстым пальцем, пояснял: - Это не просто горлица, это почтовый голубь. Он нес кому-то важное письмо за тысячу лиг, а ты его подстрелила. Теперь письмо никогда не дойдет - не возьмемся же мы сами доставлять его! Конан, разобрав наконец первые несколько слов, оглушительно расхохотался. - _Высокородный принц Римьерос, герцог Лара своему брату, Кратиосу Третьему, королю Зингары..._! - Нет, не возьмемся, клянусь Кромом! Пусть его послания сами о себе заботятся... - По-прежнему щурясь, он продолжал читать по складам, приговаривая: - И как же идут дела у нашего несравненного принца? Судя по всему, скверно. Когда идешь по висячему мосту, нужно смотреть вверх, а не вниз... О, а это что еще такое? _...мелочь... способна вызвать улыбку..._ Клянусь Белом, покровителем всех обманщиков! Да это же он обо мне! _...Встретился с Конаном из Киммерии, известным у Черных Берегов еще под именем Амры. Встреча наша не была мирной, я столкнулся с ним в лесу случайно, почти безоружный. И все же он едва не поплатился жизнью за все свои бесчинства в наших морях. Ему удалось улизнуть от меня, и с тех пор он рыщет вокруг моего войска, надеясь застать меня врасплох - мы неоднократно натыкались на следы его стоянок. Я в ответ усилил ночные посты и еще не отчаялся заполучить его и привезти в Зингару тебе на потеху - если не всего, то хотя бы голову..._ Вот ведь шакалий выродок! Ну, с меня хватит! Взяв письмо брезгливо, как дохлое насекомое, двумя пальцами, он бросил его в костер. Тонкий листок взвился вверх в потоке горячего воздуха, вспыхнул - и мгновенно рассыпался в прах. Конан обернулся к Силле. - Напрасно я бранил тебя, малышка. И в самом деле, знатная добыча! Значит, он где-то поблизости, этот несчастный слизняк! - Это ты о ком? - поинтересовался Сагратиус. Конан сел, скрестив ноги и принялся ловко ощипывать птицу. - На всех, конечно, не хватит, но ты, моя смуглая охотница, полакомишься всласть! - приговаривал он. - Я не стал рассказывать, а со мной, между прочим, приключилась забавная история, пока я дожидался вас за перевалом. По здешним дорогам идет зингарское войско - сотня молодых головорезов, именующих себя рыцарями, а к ним - еще два раза по столько оруженосцев, конюших и слуг. Едут они в столицу, с каким-то драгоценным даром Императору... Киммериец говорил, а пальцы его проворно трудились над тушкой. Трое его товарищей уселись было вокруг послушать интересную историю, но Конан живо призвал их к порядку: - Вы чего расселись? Займитесь пока костром и ужином. Слушать-то можно и так. - Ты рассказывай, не отвлекайся, - отозвался Сагратиус, но все же поднялся с места и, подвесив котелок, принялся раздувать уголья. Силла задумчиво остругивала прутик. - У реки я просидел несколько дней, дожидаясь вас и вконец извелся от безделья. И как-то вечером вывалился к моему костру из бамбуков зингарец - тощий, скуластый и носатый. А мне так надоели эти желтые рожи, что я был рад даже и зингарцу. У меня как раз козленок пекся на угольях, хватило бы на троих. Подошел зингарец к костру, сел. И смотрит на меня так, как будто я его собирался поджарить. Ты кто таков, спрашиваю я. А он мне - принц, мол, зингарский, возглавляю посольство брата-короля к Императору Поднебесной. Ну принц так принц. Я его накормил. Он поел и к своим засобирался - я ему сказал, что видел лагерь выше по реке. Ушел он, вроде бы даже поблагодарил. Луна еще не села, как он вернулся - воткнуть мне нож в спину... - А что это он так? - с неудовольствием поинтересовался Сагратиус. - Или ты обидел его чем? - Да вроде бы нет, - пожал плечами Конан. - Чем я мог его обидеть? Просто за мою голову в Зингаре и Аргосе хорошие деньги назначены. Видно, принц решил прославится. А вместо славы получил хорошего пинка от меня на прощанье... А вот и голубок-то наш зингарский готов! - Он приподнял за ногу ощипанную тушку. Силла протянула ему заостренный прут, Конан насадил на него птицу и подвесил на распорках над костром - сбоку, где пламя потише, а уголья пожарче. - В общем, вытянул я его клинком пониже спины на прощание, да благородный принц и был таков. Думал, на том дело и кончится - а оно смотри как обернулось! Суровое, точно из камня высеченное лицо киммерийца казалось в этот миг обиженно недоуменным, точно он и сам в толк не мог взять, с чего так оскорбился его непрошенный гость. Он, разумеется, был отнюдь не столь наивен, сколь хотел казаться сейчас - но в такие минуты, в компании приятелей, за шутками-прибаутками, в ожидании сытного ужина, да еще в обществе славной малышки, варвар не прочь был подурачиться немного, скинув с плеч груз прожитых лет, кровавых боев, чужой подлости и предательства. В такие минуты мир казался совсем юным и чистым, и ему хотелось смеяться. Спутники его, однако, думали каждый о своем. - Драгоценный дар Императору, говоришь? - задумчиво протянул Сагратиус. - Хотелось бы знать поточнее, что это за дар такой. Клянусь милостивым Митрой, зингарский король не пошлет триста человек охранять какую-нибудь безделицу! - И думать забудь! - оборвал его мечтания Конан. - Ни за какие сокровища не пойду я вчетвером на хорошо обученное войско в триста человек. Я смотрел за ними потом весь следующий день. У них толковый начальник. И острые мечи. А нас ждут сундуки столичных ротозеев, и не пристало нам уподобляться аквилонским сокольничим, которые, едва выехав, набрасываются на первую же добычу, будь это хоть годовалый заяц. - Он, ухмыляясь, посмотрел на аквилонца. Сагратиус покраснел, набрал в грудь побольше воздуха и начал: - Древнее искусство аквилонской соколиной охоты... - Сколько это - триста? - спросил вдруг Кинда. Он смотрел на свои растопыренные пальцы, пытаясь, видимо, соотнести впервые услышанную цифру с чем-то знакомым. - Сколько у твоей матери было детей? - спросил в ответ Сагратиус, слегка раздраженный тем, как бесцеремонно прервали его едва начавшуюся речь. - Вот, - показал птулькут две руки - пять пальцев, и еще три. - Вот если бы их было два раза по столько, то у них на ногах и руках было бы пальцев... нет, ровно на одного человека меньше. Ну, в общем, почти столько, сколько людей у Римьероса. - Много! - отозвался Кинда и покачал головой. - Вчетвером никак. - Кинда дело говорит, Сагратиус! - рассмеялся Конан. - И потом - откуда такая страсть к наживе? Где же твой обет нестяжательства, нерадивый жрец Митры? Сагратиус Мейл, изгнанный из святой обители отшельников за слишком большую податливость зову плоти, чревоугодие и просто веселый нрав, горделиво выпрямился. - Истинный слуга Солнцеликого везде найдет себе достойное поприще. Помимо сбора средств к существованию, я свершаю богоугодное дело, путешествуя с вами, дети греха! Я еще не отчаялся обратить в истинную веру эту вот поклонницу лжепророка туранского Эрлика, чью бороду она поминает слишком часто! - заявил он. - А равно как и вот этого сына степей, низкого ростом, но высокого духом, который верует, что весь его род пошел от демона песчаной бури... - Великого бога Ша-Трокка, - сурово поправил его Кинда. - Каждая песчинка, которую он несет с собой - один из нас, вернувшийся к отцу, - добавил он нараспев, на своем языке, однако поскольку эти слова он произносил довольно часто, все его поняли. - Вот-вот, - продолжал несостоявшийся монах. - Я уже не говорю о тебе, Конан. - А что я? - весело поинтересовался киммериец. Такие разговоры возникали у них довольно часто и успели превратиться в некое подобие игры, где Сагратиус был многотерпеливым пастырем, а остальные - упрямыми еретиками. - Я чту Солнцеликого Митру. Но у каждого народа - свой бог. Поди разбери, какой сильнее и лучше. Сагратиус уже воздел вверх указательный палец и раскрыл рот для очередного веселого поучения, но тут Силла задумчиво сказала: - А по-моему, главное, с чьим именем на устах ты родился, и с чьим умрешь. А кому молился все остальное время - совсем неважно. Уж как-нибудь боги разберутся между собой. Конан взглянул на девушку с искренним восхищением. - Как она тебя, а? Поди-ка, возрази что-нибудь! Меня при рождении встретил Кром, и после смерти примет Кром, на чьи бы алтари не возлагал я приношения! Молодец девчонка, даром что в кости выиграна! Это тоже была игра, и Силла, в полном соответствии со своей ролью, зашипела на киммерийца, словно змея, которой наступили на хвост: - Да лучше бы меня продали в рабство стигийцам! Или тому богатому купцу из Шема! Уж у него бы мне не пришлось бегать полуголой по лесам и самой добывать себе пропитание! Сагратиус был прав: каждый из них чтил своего бога, и разные боги вели каждого из них. Но похожеЁ на сей раз боги сговорились меж собой свести четверых своих детей для каких-то непостижимых для смертного целей. Ибо странными и запутанными путями шли эти четверо, чтобы в конце концов оказаться вместе. Силлу, своенравную и непокорную, но в то же время наивно-доверчивую девочку, родом из горной деревушки на окраине Турана, Конан и в самом деле выиграл в кости в трактире Аграпура. Родители ее, не в силах прокормить всех пятерых детей, продали двух дочерей в рабство. Коре, старшей, повезло: ее купил заезжий нобиль из Немедии. А Си