Четверо охотников за праздными сокровищами подходили все ближе к сладко дремлющей в аромате цветущих вишен столице, а та и не подозревала, какая страшная угроза нависла над ее многоярусными храмами и высокими дворцами с покатыми красными крышами.
...Принц Римьерос, герцог Лара, также двигался к столице, и его приближением - вернее, приближением чужого закованного в латы войска, о мощи и слаженности действий которого ежедневно доносили во дворец соглядатаи - при дворе Императора были обеспокоены гораздо больше, чем какими-то оборванцами, бродящими по лесам у западных границ.
Глава 3. Радушный прием.
"Небеснорожденному владыке, чей трон высится
над тронами иных государей, как возвышается гора
над холмами и чей небесный свет затмевает солнце,
луну и звезды, божественному Повелителю
Поднебесной Империи - недостойный слуга его,
наместник провинции Увэй, Сен Бо Пхунг.
Спешу уведомить тебя, Повелитель Звезд, что
по сведеньям моих соглядатаев, денно и нощно
следящих за продвижением воинства чужаков,
вторгшихся в наши пределы в начале месяца
Крысы, либо завтра, либо на второй день они
достигнут города Чжанцзяку, что лежит первым в
ожерелье кхитайских жемчужин, нанизанных на
Великий Торговый Путь Шелка и Нефрита.
Градоправитель, высокочтимый сэй Тхикон Фэн,
получив от меня уведомление, со всей
приличествующей его возрасту и положению
рассудительностью, начал готовится к приему
незванных гостей.
И тут обнаружили мы, Милосердный, что во всей
провинции не сыщется ни одного человека,
который говорил бы на языке меднокожих
пришельцев. Один туранский купец, человек
весьма почтенный и достойный всяческого доверия,
просветил меня, что на Западе все знают или хотя бы
понимают язык одной страны, называемой Аквилония.
Так не сыщется ли при дворе всемилостивого
Императора какого-нибудь сведущего в языках
человека, который мог бы объясниться с пришельцами?
Мои шпионы донесли мне, что люди эти не в силах
терпеливо добиваться, чтобы их поняли, а
предпочитают действовать сразу мечом.
Посему выбранный Дваждырожденным человек должен
быть молод, дабы не могли западные люди унизить его
старость, и многотерпелив, ибо терпение воистину ему
понадобится.
Что же до той цели, с которой они прибыли в
Кхитай то опасения Императора оказались напрасны,
ибо это - посольство. Донесения моих шпионов
подтверждают предположение мудрейшего Верховного
Саккея, ибо идут пришельцы по дороге, грабежом и
разбоем не занимаются, и направляются прямо в
столицу, о местоположении которой неоднократно
пытались расспрашивать крестьян. После одного из
таких расспросов двое лучших заговорщиков риса
полей Северных Окраин скончались от ран, ибо решив,
что из вознамерились убить, вытащили оружие. Узнав
об этом случае, я оповестил деревенских старост и
велел им наложить временный запрет на ношение
оружия даже тем из крестьян, кому это позволено..._
- Вот они, - уверенно произнес Ян Шань, Верховный Саккей, маг и ближайший советник императора. Титул его дословно означал _левая рука_, ибо кхитайцы почитали левую сторону важнее правой, ведь слева у человека находится сердце. Император отложил в сторону послание наместника и подошел к возвышению, на котором стоял Ян Шань. - Если Повелитель Звезд соблаговолит заглянуть сюда, он их тоже увидит. Едва весть о приближающемся войске достигла столицы, император велел расставить на Западной дороге несколько Магических шаров, чтобы увидеть чужаков задолго до того, как они вступят в самое сердце Кхитая. Всего в стране было двенадцать таких шаров, их триста лет назад выточил из цельных кусков горного хрусталя какой-то неизвестный мастер. Вэй Линг, бывший тогда Главой Алого Кольца, повинуясь воле правителя, наложил на них вечные чары, и с тех пор то, что отражалось в одиннадцати малых, собиралось в двенадцатом большом. Если же изображение приходило сразу с нескольких шаров, специальным заклятием можно было выбрать нужный. Предпоследний император династии Мун распорядился расставить одиннадцать шаров в одиннадцати городах Кхитая, а двенадцатый установить в большом зале, который с тех пор получил название Дворца Хрустального Шара. Специальные чиновники день и ночь, сменяя друг друга, бодрствовали у нефритового возвышения с круглым гнездом, в котором покоился большой шар. За триста лет четыре шара из одиннадцати были разбиты или раскололись сами, но остальные продолжали служить.
В этот ранний час во Дворце Хрустального Шара, кроме императора и Ян Шаня не было ни души. Личная стража Императора - рослые хайбэи с застывшими лицами, в зеленых одеждах Вестников Высшей Воли - выпроводили из зала чиновников и замерла у дверей, дабы никто не помешал беседе повелителя со своим советником.
Облокотившись на холодный камень гнезда, правитель Кхитая какое-то время созерцал смуглых высоких солдат, закованных в сверкающую броню. Отрадно было знать, что это - мирное посольство, а не вторжение. Армия императора была достаточно сильна, чтобы справиться с пятижды пятью такими отрядами, но это означало спешное переформирование войска, отсыл людей, беспокойство и суету. А Повелитель Звезд, хоть и именовался придворными льстецами Божественным, был уже стар. В юности он много воевал, в сущности, к власти он тоже пришел войной, три года назад сбросив с Нефритового Трона собственного племянника, правителя беспокойного и неумелого. В юности, еще наследным принцем, покойный император был обвинен в измене и изгнан. Обвинение оказалось ложным, виновные были наказаны, а изгнанник возвратился в столицу и был восстановлен отцом во всех правах и титулах. Но, проведя пятнадцать лет в отдаленой провинции, он, видимо, так и не смог вновь прижиться при дворе. Правление его закончилось под сенью безумия. И видя, что страну, с таким трудом собранную воедино прежним правителем, опять разрывает на части, что власть в державе становится лишь пустым звуком, что вновь поднимают голову удельные князьки, силою огня и меча, приведенные к покорности, тот, чье имя прежде было Итанг Чжи, младший брат старого Императора, принял решение. В одну ночь стал он Божественным и Дваждырожденным. Но это было лишь первым шагом на долгом и тернистом пути. Немалых усилий стоило ему восстановить порядок в отбившихся от рук провинциях и дать понять алчным соседям, что Кхитай - по-прежнему неприступная твердыня. И теперь, достигнув наконец высшей власти для себя и покоя для уставшей от межусобиц страны, он хотел сохранить как можно дольше и то, и другое. В туманной дымке кристалла воинство пришельцев было видно до последней пряжки на ремнях, скрепляющих латы. Верховые ехали первыми, за ними угрюмые быки тяннули повозки с шатрами и прочим походным снаряжением, замыкали шествие оруженосцы и слуги. Последними шли конюшие, шестеро из них вели на крепких плетеных ошейниках больших пятнистых собак. - Пожалуй, вы правы оба - и ты, Ян Шань, и наместник - это действительно мирное шествие, - сказал наконец император, когда войско миновало первый шар и пропало из виду. - Только безумец пойдет на войну с охотничей сворой в обозе. - Не меньшим безумцем надо быть, чтобы тащить за собою охотничью свору на другой конец света, - отозвался Ян Шань. - Безумцем - или зингарцем. - А как по-твоему - это безумцы или зингарцы? - рассмелся император. Смех его звучал отрывисто и хрипло. - Скорее - зингарцы, - серьезно ответил Ян Шань. - Повелителю известно, что я немало странствовал по свету и видел, наверное, все народы мира. Судя по доспехам и надменному выражению лиц, это действительно зингарцы. А если я правильно понимаю все эти знаки на щитах и попонах лошадей - это к тому же очень знатные зингарцы. Опасный народ. Нетерпеливый, гневный и вспыльчивый... Император уже решил, кого выслать им навстречу? - Да, нужно это сделать, и как можно скорее. - Правитель Кхитая, поморщившись, распрямил затекшую спину. - Пойдем со мной. Ты поможешь мне подготовить для этих чужестранцев ответное шествие. Оно должно не уступать им ни в богатстве, ни в праздничности, и в то же время состоять из людей выдержанных и мудрых, я ведь правильно понял твои слова о злом и вспыльчивом нраве? Ян Шань поклонился, что означало одновременно и готовность к немедленным действиям, и согласие со словами императора. Эти двое были очень разными людьми, даже внешность их составляла разительный контраст - сухой тонкий Ян Шань с острым взглядом темных, сверкающих, как у Духа Лисицы глаз, и грузный, мучимый отдышкой император, чьи глаза давно спрятались в складках и морщинах опухших век. Движения императора были сдержанны и плавны от тучности и лени, в жестах же мага сквозило напряжение сжатой пружины. Один был похож на стареющего льва, другой - на вечно голодного тощего красного волка. Но несмотря на все эти различия, император и его саккей понимали друг друга почти без слов. Каждый из них хорошо знал, что оказался там, где он есть, только потому, что помог другому достичь желанного места. Бывший военачальник кхитайской армии стал императором не без помощи мага-ренегата, проклявшего в свое время изуверские обряды Алого Кольца и променявшего бесконечные поиски древнего знания, одиночество холодной башни и плесень кхарийских манускриптов на придворную жизнь, также не лишенную опасностей, однако куда более соответствующую истинным устремлениям своей натуры. Он не оставил чернокнижие - о нет! - и тем оставался полезен императору, уверенный, что покуда услуги его необходимы, он останется при дворе, при должностях и почестях, до которых был так жаден. Но утонченная роскошь столицы, тонкий аромат интриг и легкий флер полунамеков были куда дороже и приятнее Ян Шаню, нежели удушливая вонь святилищ и дымящаяся кровь на алатарях забытых богов. Он служил своему императору - и служил себе самому, и два эти служения были переплетены в его душе настолько тесно, что он и сам не знал, где заканчивается одно и начинается другое. Если не считать одного-единственного. Той тени страха, от которой даже владыка империи, со всей своей армией и преданными хайбэями не в силах был избавить верного саккея. О которой он даже не знал. Но о страхе можно было если и не забыть совсем - то хотя бы на время отогнать прочь, заслониться от него повседневными заботами, ничтожными тревогами и радостями. Ощущать его присутствие, как рыщущего в сумерках волка - но не думать о нем. И придворные заботы и хлопоты годились для этих нужд как нельзя лучше. До самого полудня Император и маг отбирали из царедворцев, чиновников и просто слуг людей, которые смогли бы достойно встретить зингарцев. Это действительно оказалось нелегкой задачей. Под конец Ян Шань лично проверил, смогут ли избранные долее того времени, что требуется обезьяне, чтобы вскарабкаться на дерево, выносить резкие жесты и угрожающий голос. В итоге получилось около тридцати человек, две трети которых составляли старики, умудреные жизненным опытом и знавшие, что далеко не все народы в этом мире одинаковы. Оставалось найти одного только переводчика.