– Остальные четыре рода, – продолжил Грин-де-Вальд, – тоже могут быть вам известны… наверное. Нотир. Делают артефакты перемещения. Д’Аскольд. Выращивают редких фамильяров. Оба рода живут во Франции, в темных делишках себя не запятнали. Только косвенно и лишь побочные ветви. Но с кем ни бывает. Дальний родственник увлекся темными искусствами, троюродный племянник начал приторговывать василисками. Большие кланы от изменников отрекались быстро. Никто и не заподозрит их в связях с Шайген.
– Другие два не так чисты? – заинтересовался Поллукс, пришедший послушать низвергнутого темного лорда.
– И да, и нет. Род Прико.
– Прико? Это ведь из языка Атлан, – удивился Сириус. – По-моему, переводится как оса.
– Жалящая муха, как они сами говорили. Прико – так написано на гербе. За то время, что я крутился в их среде, они были молодым родом Демтир, а их побочная ветвь представлялась как полукровки из Бельгии. Исчезают постоянно. Инсценируют свою смерть, возрождаются в другом месте.
– А внешность? – спросил Сириус, уже зная ответ.
– Метаморфы. Почти все, за редким исключением. И исключение вам не понравится. Прорицатель.
Дружный судорожный вздох был ему ответом. Прорицатель – редкий дар. Капризный, сводящий с ума, его практически невозможно контролировать. Среди Блэков, известных клептоманией не только в деньгах, но и в родовых дарах, он тоже проявлялся. И блокировался сразу, как только появлялись первые признаки. Одно дело – предсказатель. Пророк, провидец. Есть магические рода, где появляются те, кто иногда, совсем редко, заглядывают за грань, но после такого сеанса почти ничего не помнят. Есть и те, кто знают ответы на вопросы. Но Прорицатель живет на грани миров, он теряется между мирами, медленно сходя с ума, в какой-то момент переставая различать реальность и будущее.
– Они его не блокируют… – пустым голосом протянул Поллукс. Он видел, как кричала во сне Чарис, пока ее дар не заблокировали, собрав для этого всю семью.
– Нет, конечно. Этот дар проявляется как минимум один раз в поколение. И примерно лет тридцать прорицатели и живут. Он видит все, что касается его семьи. Видения его размыты, но их бывает достаточно, чтобы семья успела спасти себя или своих соратников.
– А пятый род?
– Их почти полностью уничтожили во время войны в Испании. Занделес. Боевики и стихийники.
– Официально они мертвы…
– А неофициально осталась лишь одна ветвь, они живут в поместье Шайген. Я видел главу рода пару раз. Крупный такой молчун. Вообще всегда молчит. И морда кирпичом. Не знаю, что они там делают, но как я понял по разговорам Нотир, на них какое-то проклятье, поэтому в роду всегда только один наследник.
Когда Геллерт учился на младших курсах Дурмстранга, мать постоянно возила его в поместье Нотир. Оттуда он ездил в дом Шайген, где его и учили пользоваться даром и убивать. Геллерт был амбициозен, хотел славы и почета, мечтал стать бессмертным. Им было по пути, его учили быть бойцом. Даже не бойцом, а лидером. Потом его выгнали из Дурмстранга за жестокость к ученикам и он отправился туда, где похоронен последний Певерелл. Там встретил другого такого же амбициозного мага. Рассказал о нем родне, его пригласили погостить. Дамблдор не знает и половины того, на что способны проклятые семьи. Не знает и о том, кто они. Но Шайген сказал, что это парень задыхается от желания обрести величие.
Когда Геллерт начал войну, переписка с Дамблдором не прекратилась. Сначала шли споры, потом пустые разговоры. Потом они просто делились наработками. Редкие письма.
– Мне незачем врать. Он не поддерживал меня. Считал, что так я ничего не достигну. Но и мешать мне не хотел. Он не знал, что я подчиняюсь приказам магов, которых он считает просто талантливыми артефакторами. И он их слушал. Шайген может быть добрым дедушкой, само очарование. Мой друг у него научился.
– И что было потом?
Геллерт не сразу понял, что его война нужна не ему. Если бы он действовал другими путями,он бы добился большего. И еще он понял, что он – наживка, когда зашел на территорию Польши. Там то ли гостили, то ли отдыхали какие-то русские. Пара часов и весь его отряд обезоружен и прижат к земле русскими аврорами с подкреплением из аристократов. Ему тогда сказали, что еще пара шагов в сторону их границ, и русские забудут о Договоре.
– Какой договор? – обернулся Сириус к Троцкому.
– Невмешательство. Незадолго до принятия Статута о секретности в Европе бушевал Темный маг. Сильный, поганец. Некромант. Европе просто не хватало людей. В Россию таких Европ набьется несколько штук, поэтому мы и вышли на тропу войны. Вот только со своими устоями в чужой монастырь не ходи. Собрали отряды, начали плановую зачистку, всех, кто замечен в связях – наказать. Всех, кто участвовал – убить.
– Так не было принято в тех краях? – хмыкнул Поллукс.
– А что вы хотите? У нас магов много, проблем с магическим населением нет. Мы не цепляемся за гнилые рода, спасать всех никогда не подписывались. Был скандал, наш представитель плюнул, забрал своих и мы пообещали, что сунемся спасать кого-то, только после официальной просьбы и заверения, что просящие ознакомились с нашими методами. Магия почувствовала праведное негодование целой страны и превратила слова представителя в… можно сказать, договор. Поэтому моя помощь вам и носит частный характер и в борьбе в Волдемортом помогать не могу. Не хочу узнавать, как именно меня накажут за нарушенное слово.
Сириус кивнул. Он что-то такое слышал, но явно не в такой подаче. А Геллерт продолжил:
– У моего рода ведь тоже огромные архивы. Столько лет собирали досье на всех, кто замечен в темных делишках. Плюс семейное хобби к накоплению историй и легенд. Порылся, вычислил, что моих знакомых называли проклятыми родами и решил поспрашивать их самих.
Геллерт замолчал. Невесело хихикнул, мотнул головой и продолжил рассказ.
– Знаете, за что их прокляли? Они продлевали жизнь. Наги, от которых берет свое начало род Шайген, крали магловских женщин. Иногда маглорожденных колдуний или ведьм-сирот. Брали в жены. Такие легенды распространены повсеместно. Молодые девушки, как правило невинные, становились женами подземного змеиного народа. Но никто толком не знает, что именно там происходило. Какая-то часть девушек действительно становились женами. Но гораздо чаще они становились жертвами. Их убивали. Молодых, невинных и прекрасных, чтобы продлить себе жизнь, исцелиться от болезней или снять проклятье.
И наги научили этому магический род, который был их потомком. Атланы был городом магов, жизнь там была длиннее, болезни обходили магов стороной. А изгнанные из города вынуждены были жить в мире, который им не очень-то и рад. И они начали прибегать к методам своих предков. И чаще это были маглорожденные колдуньи, чем маглы. Когда это обнаружили, жители Атлан, разумеется, пришли в ярость. Жизнь в городе в то время во многом строилась на уважении к чужой жизни, независимо от того, кто это был – маг, фэйри или гоблин. А тут кто-то посмел уничтожать практически своих сородичей ради нескольких лишних лет жизни.
– Проклятье было построено так, что как только один из пяти родов отнимает чью-то жизнь в ходе ритуала, проклятье начинает действовать, уничтожая сами рода. Они пробовали действовать вопреки, в итоге оставались в живых лишь Главы Родов, да и тем приходилось управлять семьями, которые по сути были практически сквибами.
– А как его снять? – спросил Сириус.
– В городе, на главной площади, глава Шайген должен произнести какую-то фразу, они все ее знают наизусть. Что-то про то, что они пережили всех, кто их проклял.
– Но прокляли их Блэки, – уточнил Сириус.
– Не-е-т, – кровожадно улыбнулся Геллерт, – Блэк был лишь оружием. Силы этого рода не хватило бы на такое мощное проклятье, охватывающее целых пять семей. Нет, проклинали двадцать семь родов. И большинство из них позднее тоже покинули Атланы. Кстати, они не знают, что проклинали Блэки. Я тоже только что узнал.
– В смысле?
– Они помнят точные слова проклятья, помнят сколько родов повинны в их недуге, но последние часы в Атланах, когда выносился приговор, стерли из памяти присутсвующих. Они не знают точно, кто виноват. Их знания условны. Они собираются убить все старинные рода, что есть в списке ушедших. И все рода, что остались в городе.