Только вошёл в комнату, услышал папин голос:
— Что ты тут натворил?
— Ничего не творил. Занимался у Лиды. Она мне помогала.
— Ничего не натворил, да? Посмотри! Перебита вся посуда!— вмешалась мама.
Я посмотрел и убедился, что посуда не вся перебита. Но спорить с мамой не стал.
Папа продолжал допрос:
— Хорошо! Будем считать, что ты ничего не натворил. Кто же, по-твоему, здесь постарался?
Васьки нигде не было видно. И я ответил:
— Наверное, Ричард Львиное Сердце постарался.
— Из чего ты это заключаешь?
— Бабушка жаловалась, что он разбил чашку.
— Какую чашку? Сервизную? — заволновалась мама.
Я пожал плечами. Папа взревел:
— Где же это Львиное Сердце? — И, нагнувшись, вытащил кота из-под дивана.
Поглядев на меня, папа закричал:
— Он бешеный. Его надо усыпить! Где большая авоська?! Я отнесу кота к ветеринару.
Сперва я подумал, что папа решил меня попугать. Но мама ответила ему серьёзно:
— В авоське не донесёшь. Возьми чемодан. Папа решительно встал.
— Ты права! — сказал он. — Поищи верёвку. Хочу связать кота. Не выцарапал бы мне глаза.
Мама пошла на кухню искать верёвку.
Тут я наконец понял, что надо спасать Ваську. Хочу крикнуть: «Лучше меня усыпите!» Рот раскрыл, а слова не идут. Одно бульканье. И кашель. Папа, когда посмотрел на меня, испугался ещё больше. И упустил кота. У меня сразу кашель прошёл.
Поймал я Ваську, ласкаю его, целую. В ухо ему шепчу:
— Прости меня, Васенька! Ты не виноват. Неверную я тебе дал команду. И самолётам сигнализировал не так. Не надо было жужжать.
Папа что-то услышал.
— Ну-ка, выкладывай! — потребовал он. — Каким самолётам ты сигнализировал? Когда был на аэродроме? Кому там жужжал?
— Не я жужжал, мухи жужжали, — объясняю.— Я им помогал.
— Очень приятно! — поклонился мне папа. Когда он сердится, то всегда бегает по комнате.
— Оля! Ты слышишь! — крикнул он маме.— Наш сын помогал жужжать мухам. Нет уж, мой милый, иронизировать буду я. А ты, дорогой сыночек, давай выкладывай всё как было: кому сигнализировал, кто на тебя жужжал?
Я обещал во всём признаться, только просил не обижать Ваську. Папа согласился. Тогда я честно рассказал, не упоминая, конечно, про Лиду, как я лишился эскадрильи. И ещё добавил, что Васька — Ричард Львиное Сердце — посуды разбивать не хотел.
Папа прервал меня:
— Всё ясно! Надеюсь, ты предупредишь меня, когда состоится следующий запуск самолётов, чтобы своевременно обеспечить тебя посудой?
Папа ругал меня за безответственность, за предательство по отношению к Ричарду Львиное Сердце. Ругал справедливо, но напрасно. Мне самому было стыдно, что я струсил и всё взвалил на Ваську. Я сам знаю, что не всегда умею отвечать за свои поступки. Но я знаю и то, что хочу научиться и научусь. Родители же хотят, чтобы это случилось сразу...
Долго меня воспитывал папа. Потом мама вышла из кухни и тоже стала воспитывать. Затем они воспитывали вместе — до тех пор, пока не стали сами себя воспитывать.
— Это ты ему потакаешь! — сказала мама.
— Нет уж, извини, это ты распустила его! — ответил папа.
Спор закончился тем, что папа взял лист бумаги и написал на нём: «Кодекс поведения Ильи Ильюшина». Больше он ничего написать не успел. Вернулась бабушка с дежурства. И тут такое началось...
Когда ей сказали про мои поступки, она спросила:
— Кто к тебе приходил? Я не стал запираться.
— Лида была, — говорю.
— А что она делала на базаре?
— Мух мне приманивала!
— Вот, пожалуйста, — обрадовалась бабуля, думая, что меня выручает. — Я так и знала, что она заводила.
Мама вскочила:
— Пойду к её родителям. Всё им расскажу.
— Не иди! — завопил я. — Лида не заводила. Зачем ты, бабушка, выдумала?!
— Да разве я хотела её обидеть, — опомнилась бабушка. — Я сгоряча. Лида девочка вежливая, добрая, ласковая. Зачем тревожить её родителей!
Папа поддержал бабушку и меня. Сказал маме, что нечего поднимать шум на весь дом. Но маму утихомирить уже было невозможно. Она хлопнула дверью. И ушла.
Мне стало жалко Лиду. Я заплакал.
— Нечего хныкать! — напустился на меня папа. — Мужчина должен уметь отвечать за свои поступки.
Слёзы не унимались. Тогда бабушка и папа стали меня утешать. Я не сдавался. И когда вернулась мама, решил зареветь во всю мощь.
— Сейчас же замолчи! — пригрозила мне мама. И, сев в кресло, пообещала папе:—Я отказываюсь от него!
Мама, если сердится, отказывается от меня почему-то всегда через папу.