-Это я- Даниэль!,- крикнул штурмбанфюрер.
-Ртайштайн?
-Он не мог выжить.
-Ломай стену,- послышались крики снаружи.
Кто-то начал бить топором в ледяную стену. Через несколько минут стена обвалилась и на шею Ртайштайну бросился Хольц.
-Даниэль, выжил! А где остальные?!,- прокричал, улыбаясь, он.
-Они не выжили. Я упал на снег, Пёллес разбил голову об лёд, а Шуррмана насквозь проткнула сосулька.
-Жаль ребят.
К Ртайштайну подошёл Менгеле и похлопал его по плечу:
-Молодец, что нашёл нас. Лекарства целы?
-Да. Только оборудование всё пришло в негодность.
-Баночки для проб тоже?
-Да. Все.
-Плохо. Ладно. Сегодня мы больше идти не будем. Отдыхай. Завтра придётся идти без остановок до вечера.
-Так точно, херр Менгеле.
Менгеле залез в свою палатку и застегнул её изнутри. Ртайштайн сел к костру и Краус вместе с Хольцем налили ему спирта. Перенервничавший Даниэль залпом выпил спирт, хотя до этого никогда не пил крепких напитков, и через несколько минут залез в палатку и уснул.
На следующий день Менгеле разбудил всех очень рано. Ртайштайн устал на столько, что в его голове летали мысли о том, что лучше бы было бы остаться лежать в пропасти и там же умереть. Единственным облегчением было то, что из сумки была выброшена часть вещей. Члены экспедиции перекусили консервами с чаем, который сготовили на костре, потушили пламя, собрали вещи и двинулись вперёд по узкой горной тропинке к своей цели. Менгеле разделил маршрут, он решил проходить в день по 1450 метров и по его расчётам через два дня они должны были оказаться в том месте, куда выдвигалась экспедиция. Но по дороге они сбились с маршрута и сделали крюк почти в 600 метров, но всё же не остановились, а с опозданием на два часа добрались до своей цели. Следующий день прошёл благополучно, и не выспавшиеся и уставшие офицеры дошли до последнего перевала, за которым должен был виднеться город.
Строгий оберштурбанфюрер дал всем выспаться, хотя сам встал рано, поспав всего 3-4 часа. Ртайштайн удивлялся нечеловеческой стойкостью Менгеле. Он, казалось, никогда не уставал, никогда не испытывал эмоций, никогда никого не жалел. Даниэль побаивался мрачного доктора, но ему было интересно узнать: чем живёт Менгеле, чем интересуется по мимо науки, любит ли он кого-то. Способно ли что-то вызвать его сочувствие и самое главное- есть ли на его руках та кровь, о которой все говорили ещё в институте. Ртайштайн не мог и не хотел верить в то, что Гиммлер, человек которого он безмерно уважал мог так хорошо относиться к убийце. Менгеле уважали все, все кого он знал, кроме завидующих ему однокурсников. Но может быть это был тот случай, когда зависть являлась чем-то хорошим? Авторитет Менгеле был на столько высок, что Ртайштайн считал, что через несколько лет Менгеле мог стать национальным героем. Менгеле был «человеком режима». Строгий, никогда никуда не опаздывал, не испытывал никаких чувств, а самое главное он всегда был согласен с тем, что говорить власть. И дело даже не в диктате Гитлера, а в том, что Менгеле был с ним абсолютно согласен. И Ртайштайн, и Хольц, и Краус были патриотами Германии, были готовы отдать жизнь за свою Родину, восхищались Адольфом Гитлером, но каждый мог сказать что-то плохое и про власть, и про режим. Менгеле не мог. И дело не в том, что он не имел своего мнения, а дело в том, что его мнение полностью совпадало с мнением властей. Абсолютно также было бы если бы Менгеле жил в США или СССР, если бы в Германии был другой режим, это бы тоже ничего не меняло. Просто Менгеле был идеальным, это раздражало Ртайштайна так же, как Менгеле ртайштайновская неаккуратность и внешность.