-Херр Менгеле, что нам теперь делать?
-Я не знаю. В любом случае, нам не понять того, что тут происходит. Неизвестно сколько их всего тут, и что ещё тут может скрываться. Завтра поднимемся в самый большой храм в центре. Осмотримся там, возможно чего-то выясним, сфотографируем тут всё, а после начнём спуск с гор. Сюда надо сотню таких как мы отправлять, с хорошим оружием. Нас хоть четверо, а их было меньше, они и пропали. Сейчас спать. Хольц, сфотографируй их и выброси с Краусом за дом. Спать будем по очереди. Один спит, трое охраняют. Каждому на сон выделяется 2 часа.
Первым спать лёг Ртайштайн. Хольц и Краус, одев перчатки, стали с брезгливостью выносит трупы. Менгеле перезарядил автомат, поставил его на предохранитель и закурил. После того, как тела вынесли из дома, Менгеле достал нож и пошёл за дом, после чего вернулся с большим окровавленным куском мяса, который он аккуратно положил в небольшой железный кейс и спрятал к себе в рюкзак.
Ночь прошла быстро. 8 часов пролетели как один миг и во уже Солнце вылезло из-за горной вершины и осветило своими лучами таинственный город. Последним лёг спать Менгеле, прошло все полчаса, но он, как будто почувствовав появление на небе ближайшей к нам звезды, проснулся и подошёл к окну. Краус подбежал к Менгеле и спросил, будет ли оберштурмбанфюрер ещё ложиться спать, доктор ответил, что нет. Он приказал офицерам поесть, но есть никто не хотел. Всем хотелось лишь побыстрее покинуть манящее, таинственное, но проклятое место, которое ужаснуло бы любого человека. Менгеле всё стоял и глядел на поднимающееся, с которым он себя сравнивал. Он чувствовал себя таким же как оно. Молодым, талантливым, человеком, который когда-нибудь будет управлять чьими-то жизнями, и, что те, чьими жизнями он будет управлять, будут видеть в нём не человека, а существо не из этого мира. Наконец Солнце поднялось, и Менгеле оторвал свой взгляд от неба и опустил его на сидящих на полу офицеров. Он махнул головой и монотонно произнёс:
-Пойдём. Остался последний рывок. Помните мы делаем это не ради себя, а ради страны.
Все поднялись и вышли из дома.
Центральный храм, манящий своей красотой и блеском, находился на акрополе города и возвышался над покинутыми и забытыми строениями, построенными неизвестно кем, неизвестно когда. Все улицы города собирались в одну большую, которая превращалась в широкую лестницу с огромными ступенями, которая вела к главным воротам храма, по ней нацисты и поднялись к ним. Ворота храма были настолько большие, что тяжело было представить, как в горной местности можно было такое построить. Архитектура храма вместе с двором заметно отличалась от архитектуры города. Храм был похож на сотни и тысячи таких же, построенных по всей Юго-восточной Азии ещё в 10-11 веках. Во дворе стояли молитвенные барабаны и шест с небольшим латунным колокольчиком, который вздрагивал и слабо звонил во время каждого дуновенья ветра. Хольц достал фотоаппарат, сфотографировал с холма сам город, потом внутренний двор храма, а после прошёл вместе со всеми к раскрыт дверям.
Внутри храм не был похож на традиционную буддийскую пагоду. Скорее наоборот. Везде стояли какие-то странные сосуды, из которых неприятно пахло, висели какие-то тряпки, но больше в зале не было ничего. Ни рисунков, ни барабанов, ни книг, ничего, кроме маленькой двери, в самом углу комнаты. Которая к тому же была заграждена огромной вазой. Нацисты внимательно осмотрели зал, который не представлял для них ничего интересного и отодвинули вазу, чтобы пройти в следующую комнату. То, что они увидели там заставило вздрогнуть даже Менгеле.