"Не вернусь домой! Все!" - билась, болезненно пульсировала в голове мысль. - "Убегу!"
Но куда? Она побежала по ступенькам вверх, где - она знала - чердак был, как всегда, закрыт на амбарный замок. Но все равно подергала дверь, поколотила в нее кулаками, захлебываясь застилавшими глаза слезами. Куда идти?! Идти некуда! Идти - не к кому!
Она сползла по стене на корточки, пуще взвыв и закрыв лицо грязными ладошками.
Подхватившись вновь, Даша бросилась по лестнице вниз, торопясь, скорее, скорее... Вырвалась на залитое солнцем подворье. Как ощутимо оказалось это тепло первого осеннего дня. А у Даши - она только теперь заметила - руки и ноги давно окоченели и были совсем ледяными. От голода и от нервного потрясения. К горлу снова стремительно подкатила тошнота, но быстро пропала вновь.
Даша покрутила головой, посмотрела по сторонам, куда бы наметить маршрут. Идти некуда. Плана действий нет. Но и в отчем доме нет ей места.
Внезапно по двору раздался гулкий басовитый лай. Его Даша узнала мгновенно. Доберман из третьего подъезда, которого хозяева выпускают на улицу по его собачьим делишкам самого, без присмотра, просто открывая ему дверь квартиры, - дескать, он такой умный, что, справив надобность, сам возвратится домой. Собственно, так оно и было. Пес никого из людей не трогал и местных жителей ничем не беспокоил, так что они не были против. Но никто ведь не знал - и дела никому не было, - какие отношения сложились между доберманом и второклассницей Дашей.
Собака ненавидела запах алкоголя. Вот на пьяного она могла бы и броситься, и уж точно не позволила бы погладить себя человеку с перегаром. Благодаря чему во дворе никогда не задерживались надолго местный алкоконтингент. Это тоже делало честь псу в глазах жильцов двора.
Наверное, доберман улавливал своим чутким обонянием этот запах, хочешь-не хочешь, а въевшийся в вещи и одежду девочки. И с первой встречи ее возненавидел...
Даша, увидев пса, вздрогнула, понимая, что очередная встреча с ним не сулит мирного исхода. Она глянула в сторону высокого ореха, на котором всегда находила от него укрытие, ловко взбираясь на ветви. До него сейчас она смогла бы добраться всего в несколько широких шагов.
Доберман, рыскавший влажным носом в короткой траве и фыркая, вдруг дернулся и поднял голову от земли, обнаружив "неприятеля".
Не медля больше ни секунды, Даша ринулась к ореху, в момент преодолев расстояние, и вспорхнула на ветви, поднявшись на третью по счету от земли, где доберман ее точно не достанет. Ринувшийся за девочкой пес, шумно фыркая, покрутился у ствола, поглядывая на ребенка, которому в который раз удалось удрать. Зычно пролаял трижды и побежал обратно к газону, который до этого исследовал. Однако глаз с Даши не спускал и даже периодически возвращался к ореху, ставил передние лапы на ствол и, выжидательно округлив глаза и навострив уши, поводил головой, чтобы получше рассмотреть потенциальную добычу. Даша знала, что пытаться слезть бесполезно, пока Лорд во дворе. Она уселась поудобней на толстой ветке. Но прошло уже довольно много времени, а он все не уходил, бегал по двору, грациозно переступая длинными, тонкими, жилистыми лапами. Похоже, хозяева позабыли о любимце, а может их и вовсе не было дома. Даша вся извелась на неудобном седалище, а спасительного призыва с лоджии третьего подъезда - "Лорд, мальчик, домой!" - все не раздавалось. Пес, казалось, специально подбегал к дереву, поскуливая нетерпеливо и периодически громко лаял, будто напоминая притаившейся, словно белка, девочке о своей глубокой неприязни.
Даша чувствовала себя самым несчастным ребенком на Земле, вспоминая сегодняшние издевки сверстников, мать в невероятном положении тела между двумя маргиналами; желудок страшно крутило от голода, и рези, казалось, усиливались с каждой минутой. Еще и эта собака. Солнце уже стало смещаться к горизонту, еще час-полтора - и совсем стемнеет. А дурацкий Лорд не дает слезть с дерева.
Даша снова тихонько заплакала, похныкивая.
"Чем я мешаю этому миру?!" - вдруг молчаливо вскрикнуло не по дам повзрослевшее подсознание. - "Что я такого сделала вам всем?! Это все моя мать! Это она делает плохо, делает плохие вещи, а не я! Даже собака меня ненавидит! Только потому, что я пахну невыветривающимся из квартиры перегаром! Перегаром моей матери и ее дружков-алкашей!"
Уткнувшаяся лицом в сжатые кулачки Даша плакала от тяжести несправедливости, давившей на ее тощие плечи. И не сразу поняла, что спасительный зов все-таки раздался, - наконец-то! - и длинноногий надсмотрщик" рысью помчал в третий подъезд.
Даша вытерла с щеки, которая уже давно темнела грязными потеками, слезы и подумала, что пора попытаться слезть. Вот только это дело не обещало легкого исполнения. Затекшие ноги с трудом сгибались и разгибались, дрожавшие от голода и усталости руки плохо слушались, а копчик ломило от долгого сидения на твердой неудобной ветке.
Но пока она пыталась осторожно размять нижние конечности, из ее, первого подъезда, "грациозные, как лани", выбрались те двое "героев-любовников". Даша испуганно замерла, наблюдая, как они побрели, подволакивая ступни в потерявших вид кроссовках, куда-то прочь из двора. Даша с омерзением смотрела им вслед, передергиваясь от вида их заляпанной уличной грязью одежды, в которой они, без сомнений, зачастую валялись где-нибудь под забором или на ступеньках какой-нибудь "рыгаловки".
Значит, мать сейчас одна. Осталась дома и, скорее всего, спит пьяная, иначе бы усвистала вместе с этими...
Замерзшая, не смотря на по-летнему теплую погоду, Даша подумала, что было бы неплохо вернуться домой и, даже если в квартире снова не найдется ничего съестного, хотя бы лечь в свою кровать, закрывшись от Нади, и выспаться, отдохнуть, а то сил нет...
Только бы Надька спала, а то начнет пристебываться, изводить дочь пьяными бреднями и оскорблениями. Она у Даши буйная...
Но слезть девочка опять не успела. Внизу послышались шаги, и под тем самым орехом, где она сидела, прошел парень, вернее молодой мужчина в джинсах и белой футболке - дверь в дверь сосед по лестничной площадке - вроде шахтер, возвращавшийся с работы.
Соседство было абсолютно поверхностным - ни надежда, ни Даша и имени его не знали, впрочем, как и он их. Да и ни к чему! Стыд-то какой! Эх, знал бы он, что происходило порой за стенкой, в соседней двушке! Что происходило совсем недавно... Что пьяная вусмерть "хозяйка" задает храпака после алкогольно-распутной оргии...
Вспыхнувшая стыдом Даша дождалась, пока сосед скроется в подъезде и, наконец, слезла с гладких ветвей на твердую землю.
Она осторожно открыла дверь квартиры своим ключом. Еще на лестничной площадке Даша учуяла омерзительную смесь запахов, которая и так постоянно наполняла комнаты, но сегодня к ним присоединился еще какой-то странный смрад, доносившийся из кухни.
Даша заглянула на пищеблок, который зачастую, собственно, пищей не изобиловал. Возле плиты стояла, слегка покачиваясь, как стебелек на ветру, Надежда в засаленном байковом халате и всклокоченными волосами, некогда окрашенными в оттенок "блондин".
- Явилась, - недовольно проскрипела Надя, заметив дочь то и дело соскальзывавшим взглядом блеклых глаз. - Где шляешься, докука? Ночь на дворе.
- Еще не ночь. Только-только стемнело.
- Не учи мать! - агрессивно отреагировала Надежда, помешивая в эмалированной кастрюле, по-видимому, капусту, варившуюся целыми листами - да куда ж тут шинковать! Хватило бы автопилотного режима моторики на включение плиты да удерживание дрожащими пальцами ложки!
- Взяла моду! - распылялась Наденька. - Ты дорасти до моих лет - потом указывать будешь!
- Что указывать? - оробела Даша, вжав голову в плечи. - Я не указываю.
- ты мне помощью должна была вырасти! А ты что?! - Надя бросила ложку, и та почти полностью скрылась в "бульоне". - Я работаю, зарабатываю копейку, чтоб тебя, обузу, прокормить. Жрать готовлю! Сядь! - разозленно рявкнула невменяемая мать на дочку.