В этом уютном, нарочито женственном офисе он выглядит чужеродно. Я никогда не была у него в кабинете, даже когда мы ещё были друзьями. Я всегда старалась избегать коридоров Ignite, где обитает их озабоченная команда продуктологов, не видевших женщину вживую уже несколько месяцев. Стоит им воспользоваться лифтом, как в нём потом невозможно дышать.
К счастью, когда Catch Group купила Fate, Сьюзи настояла, чтобы офисы остались разделены, чтобы «сохранить магию». Раньше я думала, что Бэнкрофту действительно нравится работать здесь, со мной, что он спасается от пузыря Ignite ради собственного здравомыслия. Но теперь, когда он заходит, уже не ради ночных авралов и спасительных совместных сессий, он приходит исключительно для того, чтобы меня донимать.
Я не была в его офисе, но всегда представляла себе, что он выглядит как будто кабинет Мэттью МакКонахи из «Как отделаться от парня за 10 дней» скрестили с офисом Дона Дрейпера из Mad Men: подчеркнуто мужской стиль, винтажные обложки Playboy на стенах, кожаные кресла, и тот самый аромат его одеколона, который он носит каждый день. Не слишком резкий, но оставляющий шлейф, чтобы о нём вспоминали ещё часами после его ухода. Полная противоположность разработчикам. Девчонки из офиса уже почти год делают ставки, что это за парфюм. Я бы поставила на Eau de Lucifer.
— Тебе бы уже давно нужен собственный кабинет, — заявляет он своим знакомым ленивым тоном.
У меня аж глаза закатываются так, что чуть не падают в кучу блокнотов и использованных контейнеров. Если бы это было так просто, как он говорит, я бы уже весь этаж заняла, а не торчала в душной комнате с десятком белых столов, собранных, как самый скучный комплект Лего.
Я натягиваю сладко-ядовитую улыбку, устраиваясь поудобнее и приглаживая подол платья:
— Вот получу повышение — первым делом попрошу себе кабинет.
Он смеётся тихо, снисходительно, качая головой:
— Слушай… — голос смягчается, и я сразу настораживаюсь. — Если ты на самом деле не в восторге от… этой договорённости, никто на тебя не обидится.
Он вытаскивает из кармана салфетку, аккуратно смахивает крошки с моего стола, ставит передо мной второй стаканчик с кофе и, скрестив руки, облокачивается на стеклянную стену напротив.
— Мы можем не устраивать эти «свидания». — Его пальцы рисуют в воздухе кавычки. — Ты используешь свои связи, я свои. Нам вовсе не обязательно работать вместе.
Вижу, как он старается спрятать самодовольную ухмылку за маской сочувствия, и в ответ остаюсь с совершенно пустым выражением лица.
— Или… — он растягивает паузу, нижняя губа игриво выпячивается, будто он только что придумал блестящую идею. — Я могу просто заняться этим проектом один.
— И с чего бы мне на это соглашаться? — спрашиваю я нарочито наивно.
Он пожимает плечами.
— Потому что я, как ты однажды выразилась, «весь из джина, без тоника»? — голос становится дьявольски мягким, и у меня по спине бегут мурашки.
Я давлю в себе приступ ностальгии.
— Да, твоё общество вызывает у меня аллергию, но зато в конце концов я получу повышение.
Единственное, что даёт мне работа с ним, — это его семейная записная книжка, полная имён основателей, директоров компаний и прочих акул индустрии. Одна я с кумовством в третьем поколении не справлюсь. Соглашусь работать отдельно — по сути, сразу отдам ему золотую медаль, не стартовав.
Смотрю, как он медленно делает глоток из своего картонного стаканчика. Раньше, когда мы встречались в кафе на Шарлотт-стрит, он всегда настаивал, чтобы платил за мой кофе тоже. Сейчас ни за что на свете я не приму от него этот жалостливый стаканчик, каким бы вкусным кофе он ни был.
— Хастингс, ты явно чувствуешь себя неуютно, проводя со мной время наедине после... — он морщится, будто сама мысль о моём дискомфорте причиняет ему искренние страдания.
Ему даже не нужно заканчивать фразу — я прекрасно знаю, о чём он. Это висит над каждым нашим конфликтом, как гильотина с изношенным канатом. Словно у него есть козырь, который он никогда не выкладывает, но мы оба знаем, что он припрятан у него в идеально сшитом рукаве. Сам факт, что он может сказать это вслух, пугает почти так же, как если бы он действительно сказал.
— Понятия не имею, о чём ты, — отрезаю я, впившись глазами в экран, будто только что получила письмо с темой: «Поздравляем! Год бесплатного кофе в Wilfred’s!»
Притворяться, что я ничего не помню — единственная защита от него, потому что обычно он лишь намекает, никогда не говорит прямо. Сегодня он пустил в ход тяжёлую артиллерию, значит, внутри он явно паникует при мысли, что его драгоценный проект могут отдать кому-то другому. Особенно мне.