Всю эту неделю у нас не получалось остаться наедине. Толины соседи, как назло, ударились в учёбу и не вылезали из комнаты. Надо было договориться с Толей и пропустить занятия! И пока все в институте… Ах… Да, да, надо было сделать именно так! Как же я раньше не догадалась?
Из комнаты отдыха на третьем этаже доносятся звуки дискотеки. О, уже началась. Я люблю дискотеки. Потом, когда мы… ах, когда мы побудем наедине, я потяну Толю на дискотеку! И мы будем кружиться в танце, тесно прижавшись друг к другу, под завистливыми взглядами этих противных старых пятикурсниц.
Ах, как же хорошо жить! Как я люблю наше общежитие с его широкими лестницами и чугунными перилами, по которым так хорошо скользит рука!
Я влетаю на Толин этаж так быстро, что меня даже слегка заносит на повороте! Ах, ну да, сегодня же натирали паркет! И машинка для натирки тааак шумела утром! Ах, как же весело! Я чуть не шлёпнулась, но удержалась! Обязательно расскажу Толе, сразу, как увижу его!
У нас в общежитии коридорная система, а само общежитие построено буквой Г. И это тоже почему-то очень смешит меня. Сейчас, вот сейчас я заверну за угол, и там, в конце коридора, Толина комната. Ах, хоть бы, хоть бы у него никого сейчас не было!
Я заворачиваю за угол. И ещё успеваю увидеть Толю. Он заходит в нашу… в свою комнату, обнимая… Обнимая какую-то девчонку. Пропускает... её... вперёд... А потом… Потом захлопывает за собой дверь. И ключ. Ключ поворачивается в замке. С той стороны…
глава 23
Ира
«В школьное окно…
Смотрят облака…
Бесконечным кажется…»
Я медленно-медленно, крепко держась за холодные чугунные перила, поднимаюсь по бесконечной лестнице нашей общаги.
Куда я иду? Я не знаю.
«В лужах голубых…
Стекляшки льда…»
Мне кажется, что моё сердце осыпается кучкой блестящих стекляшек прямо на натёртый паркет нашей общаги…
На моём этаже носятся девчонки, переговариваются весело.
- Ты не идёшь на дискотеку, Иринка? – спрашивает кто-то.
Сейчас спрашивает, а если я приду, будет стараться не становиться рядом со мной, чтобы не проигрывать на контрасте.
Софи Лорен смотрелась бы простушкой рядом с тобой, вспоминаю я слова Улдиса из прошлой жизни. У такой, как ты, не может быть подруг, говорила когда-то наша мудрая Соня Гризман. Не может быть…
Соня, Улдис, наши девчонки, их слова и разговоры…
Всё кружится, кружится вокруг меня роем серых скучных мух.
Я уже берусь было за ручку двери в свою комнату, но отдёргиваю руку, словно от змеи. Перед глазами другая дверь, точно такая же. И другая рука. Та дверь открывается медленно-медленно… И девичий силуэт в проёме, словно ядовитый туман.
- О, а ты не идёшь на дискач, что ли, Ирин? – ну да, я не пойду.
А ты, чьё лицо и голос я не могу сейчас различить, будешь чувствовать там себя лучше без меня. Потому что рядом со мной все вы кажитесь грубо слепленными куклами. Ах-ха-ха… Как смешно…
Как же смешно всё это… Я не могу заставить себя открыть дверь в свою комнату. Я не перенесу звука характерного скрипа, как скрипят все старые двери в нашей старой общаге. О нет. Мне не нужно ничего, что напомнит о… О нет. Мне нужно к людям, туда, где всем весело и где в каждой девочке живёт надежда найти, встретить кого-то, кто… Что кто? Я не знаю.
Я ничего не знаю, кроме того, что мне нужно идти сейчас прямо и не плакать. Только бы не расплакаться, это всё, чего я сейчас хочу…
На моём пути продолжают носиться как потревоженные пчёлки девчонки. Ну да, дискотека это каждый раз событие. Никогда не знаешь, как она пройдёт, кто там будет в этот раз…
Около открытой двери в свою комнату стоит Нелька, согнув одну ногу и поставив стопу прямо на крашенную нежно-голубой краской стену. Нелька сейчас выглядит как проститутка из квартала красных фонарей, зазывающая клиентов. Они стоят точно так же, я сама видела в каком-то фильме.
В каком? Я не помню. Нужно обязательно вспомнить, как называется фильм… Нужно сосредоточиться только на этом, и тогда я смогу нормально дойти до гремящей дискотеки, и тогда я не заплачу и не упаду ниц прямо на сверкающий натёртый старый паркет…
глава 24
Ира.
Пам, бам, пам… Бум, бум, бум… Бухают, бухают, утрамбовывая воздух, басы дискотеки… Как хорошо, что здесь темно, лишь сверкают огни светомузыки. Никому не видно толком моих глаз, в которых стоят слёзы. Всем видно только моё безупречно красивое лицо. Да и о чём может плакать такая красивая девочка?