- Послушайте, Дмитрий Артемов, вы вообще как, адекватный? Какие могут быть последствия, хорошо представляете? Может и заражение начаться, между прочим. Надо зашить, - твердо сказала я.
- Ну так и зашейте, - предложил он, окинув взглядом мою «операционную», где было собрано все необходимое для лечения собак. – Думаю, у вас это не хуже получится.
Мы немножко попрепирались, и в итоге я нехотя согласилась. Опыт у меня и в этом деле большой – собаки иной раз рвут друг друга как ненормальные. Человек, конечно, не собака, но в экстремальной ситуации сойдет. А здесь как раз она.
Точнее, не то чтобы экстремальная, но неприятная такая ситуация…
Дима прибыл к нам из другого города, привез деньги своему приятелю-кредитору, - на бизнес занимал. Ну и история вышла. Друг этот должен был его на вокзале встретить, но в последний момент заболел и слег с высокой температурой. «Бери,- сказал,- такси и дуй ко мне». Дом его где-то здесь, неподалеку от моей «фазенды».
Дима приехал, нашел нужный адрес и отпустил машину. Тут-то на него и напали три урода.
Глупо было, конечно, поздним вечером в нашу глухомань соваться, но уж как вышло. В общем, остался парень с пустыми карманами и разбитой башкой. Гады эти подчистую его вывернули, даже паспорт не оставили.
- Хорошо хоть насмерть не забили. Могли ведь! – воскликнула я сочувственно.
- Не могли, - спокойно возразил он. – Славка же с меня по любому деньги стрясет. Так что ему прямой интерес, чтобы я жив остался.
- Как?! – опешила я, от изумления позабыв, что мы на «вы». - Ты хочешь сказать, что это… Не может быть! – Операция давно завершилась, мы сидели на кухне и пили чай с бутербродами.
- Не веришь? – усмехнулся он, тоже легко переходя на «ты».
- Нет, - замотала я головой. – Ты же сказал, что он друг?!
Дима оперся подбородком на руки и глаза его насмешливо заблестели.
- Неужели еще сохранилась такая святая простота? Хотя… ангелы, да, они такие…
- Можно подумать, ты со многими из них общался! – разозлилась я. Терпеть не могу, когда намекают на мою наивность.
- Не обижайся, - примирительно протянул он, – и спасибо тебе большое. Просто я не идиот, а они - как раз очень даже. Пока я в пыли валялся, один из них спросил: «Сейчас отдадим?», а другой на него вызверился: «Ты что, совсем баран? Завтра утром привезем». Как ты думаешь, о чем это они?
Я потрясенно молчала. Простые циферки складывать тоже умею. Где-то я уже слышала, что там, где начинаются деньги, кончается дружба...
- А почему ты именно ко мне позвонил? – запоздало поинтересовалась я, не желая возвращаться к неприятной теме.
- Да на всей улице только в одном окне свет горел, и я понял, что это моя путеводная звезда, - шутливо сказал он и уже серьезно добавил: - Не ошибся.
- Ну а от скорой почему отказался?
- Извини, схитрил, - покаялся он. – Куда бы я потом после больницы пошел без денег и документов? Мне нужно всего несколько звонков сделать и пару дней переждать, пока мои ребята подъедут. Поможешь? – с надеждой спросил он.
- Конечно, - пожала я плечами. Разве есть люди, которые не помогут в подобных обстоятельствах? – Слушай, - неожиданно осенило меня, – а я, кажется, твоего Славу знаю… Дом девятый?
- Верно.
- Я недавно ему своего щенка продала, - кивнула я. - Последнего. В смысле, наоборот, первого в помете. Просто продавала последним. Хотела, чтобы рядом, на виду остался - классный щенок. Теперь жалею...
- Не переживай, заберем мы твоего щенка, - пообещал он таким тоном, что я как-то сразу поверила – этот заберет. – Негоже приличному зверю с таким ублюдком жить.
- А еще… - внезапно пришла мне в голову идея, – я, кажется, знаю, как твои деньги вернуть… – и я изложила спонтанно возникший план.
Честно сказать, я все же сомневалась, что это Славиных рук деяние. Ну не могу я в такое с ходу поверить! Наверное, еще и поэтому затеяла эту проверку. Рискованную, правда, но Диме понравилось.
Утром я позвонила и напросилась в гости. Мол, щенка надо посмотреть, правильно ли развивается (чего смотреть, если я неделю назад его видела?), да и к выставке пора готовить, то да се, короче, причин немерено. Можно было и не изгаляться так – Слава обрадовался и ни словом не обмолвился о своей тяжелой болезни.