А потом камни вспыхнули, почуяв приближение ящера.
Легенды о сапфировом кусе не лгали. Он не был смертелен, но мог крапивой ожечь кожу, которую пробил бы редкий меч. Собратья двух пылающих осколков, скрытые в стенах, цепочкой переняли свечение, проступая в трещинах, выпуская из плена каменной кладки быстрые стрелы лучей, переплетаясь в паутину, путающую, жалящую монстра.
Царапая крылья, пока ещё ни разу не познавшие неба, разрывая кожу, с хрустом ломая хрящи, дракон выдохнул чистейший огонь, уничтожающий лабораторию, и взлетел, пушечным ядром пробивая ослабевший потолок пещеры и вынося вместе с собой двух испуганных вцепившихся в него людей.
Лео отпустил почти сразу, спрыгнул, не удержал равновесие и упал, но тут же вскочил на ноги:
— Прыгай! Я поймаю! — и добавил куда менее уверенно: — Или, по крайней мере, увернусь.
Но Пижма соскочила куда ловчее, спружинив, как опытный спортсмен.
— Flamma! — Ленора действительно была сильна. Очень сильна и очень-очень зла на мерзавца, похитившего её сына. Заклятие вырвалось порывом ветра, колючей метелью, кусачей вьюгой, закружило дракона и с силой ударило об остатки пещеры. Обессилившая Ленора, вновь опустошившая едва начавший восстанавливаться резерв, покачнулась и упала, но тут же остановила бросившегося к ней мужа властным жестом и встала на ноги сама.
Дракон, лишь подёргивая огромной страшной лапой, тяжело дышал.
Снизу донёсся торжествующий крик:
— Вы два больных на всю голову непоседливых ребёнка! — растрёпанная Ленора из последних сил размахивала руками, словно готовилась здесь и сейчас выдрать заставивших её понервничать детей. — Немедленно спускайтесь!
— Да, мам, — виноватым хором протянула парочка, переглянулась и безудержно расхохоталась.
Громогласное эхо захлебнулось рычащим кашлем. Дракон, измученный, израненный и обожжённый, был ещё жив. Повернув голову, он невидящим, полным ненависти ко всему окружающему взглядом вперился в своих мучителей. Из чувствительной складки кожи под подбородком торчал всаженный неумелой, но старательной рукой меч.
— Так нельзя, — Лео покачал головой и двинулся к зверю, но Пижма ухватила его за плечо, останавливая.
— Нельзя, это точно, — под присмотром недовольного Леонарда она приблизилась к самой морде ящера, прикоснулась ладонью к раскалённой закопчёной чешуе у ноздрей, сжала рукоять меча и… улыбнулась: — Ну что, ти-рекс, не дотянуться? А я вот могу.
Не высвобождая, она чуть провернула лезвие в плоти. Дракон засучил лапами по земле, забился, но так и не смог сдвинуться с места: кому как не потомственному дракону, Леонарду, знать уязвимые места? Меч, угодивший в нервный центр, застилал чёрным покровом человеческий разум, не пускал в голову, мешал двигаться, путал…
Безжалостный, внушающий страх, ненавистный и всесильный председатель совета магов превратился в большую беспомощную ящерицу.
Агент повернула меч ещё раз.
— Пижма, нет! — сообразив, что происходит, Ангуссон кинулся на колени, останавливая её руку. — Я думал, ты хочешь помочь! Нет, так нельзя! Он же человек!
— Он — тварь. Без сострадания, без чести и без совести, — глаза дракона смотрели тупым страхом пленённого зверя; за что он терпит эти муки? Он родился считанные минуты назад, он ещё не знает ничего… Ничего, кроме боли. — Он должен сдохнуть.
Бледная ладонь коснулась щеки агента Пижмы:
— Посмотри на меня! Пижма, пожалуйста. Нет, он не должен умереть. Он совершил ошибку! Все мы ошибаемся!
Она зажмурилась. Нет, нет не смотреть! Не смотреть в эти честные, наивные глаза! Глаза человека, который любит весь этот грёбаный мир… Все миры. Если она посмотрит, если она только повернётся, она может поверить.
— Он мучил меня! Он заслужил смерть!
— Ювеналий делал плохие вещи, он заслужил наказание, но не смерть! — вторая рука легла на талию, Лео обнял её, пытаясь разделить, унять, отпустить боль за двоих.
— Он заслужил не только смерть, он заслужил пытки! — кого она пытается в этом убедить? Себя? Леонарда? И, если так уверена в правоте, почему пальцы, стиснувшие рукоять меча, начинают дрожать?
Старик заставил её бояться. Она ненавидела себя за это, но одна мысль о подвалах ныне разрушенного имения, взгляд на когти, в которые превратились морщинистые пальцы, — и она возвращалась туда вновь. Будто и не было счастливого спасения, чудесного поцелуя… Будто не было Леонарда.
Она ненавидела бояться. Ненавидела чувствовать себя слабой, беззащитной. Такой, какой становилась рядом с этим проклятым ботаником. Она — агент Пижма. Её руки не дрожат! Она докажет это себе и ему!