Не обращая внимания на протестующе ноющие колени, он бросился на землю, разрезая кожу острыми камнями, нащупал её… не руку, потом руку и прижал к губам, благодаря всех богов, что в полумраке не видно, что он, взрослый и почти серьёзный мужик, разрыдался, как дитя.
— Ты в порядке? Что-то сломала?
— А-а-а, не дёргай! Сценарий я кому-то сломала. Потому что выжила, а в таких историях героиням полагается трагически погибать, — огрызнулась она. — Сотрясение кажется. Бо-о-о-оже, как же тошнит…
— Я думал… Мне показалось… Я думал, ты разбилась…
Агент скептически скосила взгляд:
— Не так уж тут и высоко. Но падать всё равно было больно, ай, пусти руку, не дёргай!
— Не пущу, — замотал головой мужчина. — Даже не надейся. Больше — не выпущу. Ни за что.
— Отвали, ботаник, — Пижма сама вырвала руки и, страдальчески поморщившись, гаркнула: — Эй, люди-и-и-и!!!
Лео прикрыл её спиной от очередного мелкого обвала.
— Не кричи, а то нас окончательно засыплет.
— А ты прекрати меня лапать!
— Я думал, это рука…
— Ничего ты не думал!
— Ладно, не думал. Просто резко осмелел.
— С чего бы?
Леонард зло выдохнул. Запахло серой.
— Пижма, я думал, что ты умерла! Я тридцать секунд думал, что ты мертва, понимаешь?!
Как же она ненавидела его в этот миг! Почти так же сильно, как хотела броситься на шею и разреветься. Но Пижма умела прятать чувства почти так же хорошо, как стрелять. По крайне мере, когда рядом нет этого недоделанного, наивного, доброго и такого нужного дракона.
— И что с того? Я тебе никто, — ровно сказала она.
— Пижма…
— Мы знакомы всего ничего.
— Пижма…
— Выросли в разных мирах.
— Пижма!
— Ты сам сказал, что не влюблён в меня и вёл себя, как последний мудак, когда я предлагала тебе… Предлагала… Да себя я предлагала! Во всей красе!
— Пижма, замолчи хоть на одно мгновение!
Она не уловила движение. Или не хотела уловить. Но когда Лео впился в неё горячими губами, требовательно, но так осторожно, словно она могла растаять, как прекрасное видение, она просто не смогла не ответить.
— Тебя можно заткнуть ещё каким-то способом? — отстранился он на дюйм и тут же снова прильнул, стоило девушке набрать воздуха для ответа.
— Я…
Поцелуй.
— Да я же…
Ещё поцелуй.
— Да прекрати меня затыкать!
А он всё целовал и целовал, сквозь улыбку, легко, нежно, тепло, словно успокаивая капризного ребёнка, а потом вновь жарко, оглаживая ладонями её талию, живот, бёдра… Пижма сдалась и замолчала.
— Другое дело, — выдохнул он в её губы. — Если бы ты в прошлый раз дала мне сказать хоть слово, было бы намного проще.
— Но так приятнее, — встряла агент, вновь наслаждаясь поцелуем, вцепившись пальцами в растрёпанные волосы неправильного дракона.
— Не могу не согласиться. Пижма, я сказал тогда, что не влюблён в тебя, потому что не был влюблён. Ты действительно считаешь, что мужчине для этого достаточно полюбоваться на обнажённые… обнажённую, — он запнулся и наверняка покраснел, — женщину. На обнажённую женщину.
— Любому нормальному мужику — да!
— Значит тебе достался ненормальный! Смирись! — рявкнул он, тут же пожалев, что повысил голос. — Я не мог ответить тебе, ведь ты и сама не хотела любви. Ты лишь пыталась…
— Ну говори уже.
— Ты пыталась затащить меня в постель, — парень покраснел до кончиков ушей. — «Развлекалась». А я не хочу… Так. Я хочу, чтобы всё было правильно, серьёзно…
— Кажется, мне и правда достался самый ненормальный мужчина из всех возможных, — обалдела агент.
— Пижма, ты сильная, уверенная, красивая и невероятно упрямая. Я понял это, как только увидел тебя, и, конечно, ты очень мне понравилась. Но этого недостаточно чтобы влюбиться.
— Тогда чего достаточно?! Я делала всё, чтобы привлечь твоё внимание, а ты, скотина ты эдакая, даже не реагировал!
— Это я не реагировал? — Лео неподдельно смутился. — Ну, наверное, реагировал не так, как ты привыкла. Всё изменилось позже.
— Так почему? Когда всё изменилось?
Лео задумчиво уставился на чуть посветлевший кусочек неба. Сильная, уверенная, красивая и невероятно упрямая. А ещё нежная, добрая, умеющая прощать, хоть и прожила долгие годы в одном из самых жестоких миров, не доверяющая никому, но, словно колючий ёж, осторожно выглядывающая из тюрьмы, которую сама для себя построила. Надеющаяся. Умеющая надеяться.
— У тебя красивая улыбка, — проговорил он. — Не ухмылка, не усмешка. Улыбка. И я сделаю всё, чтобы видеть её чаще.