Провожу смоченной в травяном растворе тканью по изодранным локтям и задаюсь вопросом. Может ли быть женская кожа нежней? Или же белей, чем парное молоко? Клянусь, я вижу голубые вены под тонкой кожей на запястье.
Эзра морщится, но стойко держит губки сжатыми вместе, не обронив ни звука.
А глазами уже добрые двадцать минут исследует полки с книгами, упорно игнорируя меня. Я бы обиделся, посчитав себя недостаточно привлекательным, но спелый румянец на девичьих щечках придает моему самолюбию сил.
Кто-то просто очень сильно смущается.
Замечаю небольшой кровоподтек пониже ключицы, тянусь к нему, чтобы обеззаразить. Как девичьи ладоши перехватывают мою руку, обхватив за запястье. Я ловлю ее взгляд, что пропитан тревогой, и медленно отпускаю голову на бок. Рассматриваю прямо и жадно.
— Как странно, — смущенно выдыхает Эзра, отводя глаза вниз, — у вас рука теплая, а в учебнике написано, что драконы холоднокровные.
Не могу сдержать ухмылку, тянусь другой и приподнимаю подбородок девушки вверх.
—Что ты еще знаешь о драконах, девочка?
Она рискует сгореть от избытка крови, что циркулирует в ее мягкой, почти бархатной коже. Девушка жмёт округлым плечом и гулко сглатывает, привлекая мое внимание к хрупкой шее. Надо же, никогда не замечал за собой слабости к данной части женского тела. А сейчас не могу отвести глаз от голубой венки, что пульсирует сильно и ритмично. Она поднимается от изгиба плеча вверх, по аккуратной шее, огибает челюсть и почти незаметно изгибается по острому подбородку, поднимаясь к уголку губ. Это не так легко заметить, но пробуждает во мне странное и неведомое ранее желание пройтись губами по извилистому пути этой венки. Согреть таким способом кровь девчонки, чтобы она затрепетала в моих руках, а в следующее мгновение упала размякшей пушинкой в моих объятьях.
— Ничего особенного, — роняет Фиалковски, и я в очередной раз ловлю себя на том, что эта девочка совсем не похожа на своих сестер. Физически уж точно, будто и не родные они. А может быть, оно так и есть? — О вашем народе очень мало информации.
Она неосознанно облизывает пересохшие от волнения губы и тут же поджимает пухленькие уста, как только понимает, что мой взгляд опустился на её рот.
— Ну же, Эзра, удиви меня. — шепчу я с ленцой и откидываюсь на спинку кресла, увеличивая дистанцию между нами. Не охотно. Но поступаю разумно, отчетливо ощущая, как ей не хватает воздуха. А пугливость осаждает светлые очи.
Моя фраза звучит несмешливо, она слышит вызов. И я с готовностью готов ей подыграть.
Наблюдаю, как златовласка расправляет плечи, пальцами хватается за складки юбки и тут же хмурит гладкий лоб. Явно сосредоточившись, чтобы вспомнить те крохи информации, что ей известныо драконах.
Это забавляет.
Потребность заявить на нее права велика, но не сильнее моей жажды к ней, я черпаю малейшую эмоцию на милом личике. Жажду изучить каждый жест, готов проникнуть в ее головушку, понять, как мыслит.
Нет, я не скажу ей, что она моя. Слишком сильно хочу увидеть ее реакцию, когда девочка сама додумается о нашей связи.
— Народ драконов самый древний, населяющий наш мир, — начинает она, гордо подняв подбородок,
— Они властители Восточных гор, что граничат с царством нагов с юга и племенами полярных оборотней с севера. После войны они остались в меньшинстве, почти четверть от населения до войны. Еще... — её щеки опять алеют, — драконы очень сильные физически.
Видимо, ей приходит на ум какая-то щекотливая информация, но Фиалковски упрямо поджимает губы, будучи не готовой озвучить свои мысли.
- Похвально, — киваю и продолжаю учительским тоном, — а что вам известно, Эзра, о традициях и жизненном укладе драконов? Например, о женитьбе или их отношении к женщинам...
Неожиданно для меня, девчонка резко бледнеет. Упирается ручками по обе стороны от себя в мой стол и всеми силами пытается отползти.
- Профессор Ви Туар, — начинает холодным и отстраненным тоном. Зверь внутри недовольно скалится: «Ну что доигрался в свои игры? Надо было сразу метку ставить. И в постельку, пока дитя не понесет».
Судя по решительному взгляду девчонки и ненависти на дне девичьих глаз, стоило сначала поставить метку. И все же я позволяю ей договорить, молча рассматривая.
— Слушаю, Фиалковски, — киваю ей.
— Давайте сразу подведем черту, я ваша адептка. И то, что я человек, не повод для разных намеков. Признаться честно, не могу вас понять. Вас не смущают мои ноги?