Это обнадеживает.
Среди воинов есть свои законы и негласные правила, не надо слов, чтобы обозначить свою женщину. Достаточно показать свой интерес, чтобы другие поняли, что место возле её теплого бока в постели уже занято.
Я никогда не предъявлял права на женщину, обычно мы с товарищами по оружию и не делили их, было порой все равно, кто, где и как. Порой после месячной вылазки, когда возвращались почти живыми, даже не лица не помнили, не то что какие-то права предъявить.
И всё-таки вот как жизнь ко мне обернулась. Тогдашние глупости сейчас превратились в очень серьёзные проблемы.
Довольно усмехнувшись, гаргулий присел по другую сторону от меня и пихнул меня в бок.
— Чего-то тебя, пернатый, уж слишком плющит от этой девчонки. Неужто ещё не уложил под собой?
— Заткнись. — устало обронил я и улегся окончательно на траву. Мысли об этой девчонке не давали покоя. Совсем… И боюсь, что одним соитием в постели меня не отпустит. Слишком глубоко она запала в душу. Слишком своей чувствовалась.
Тяжкий вздох сорвался с губ, и друзья в один голос потянули:
— Ооооо… Брат, да тебя, видно, сильно прижало.
Я не понимал, о чем они. Да и вообще, знали ли эти вояки, которые крали крохи женского тепла то ли в таких тавернах у местных подавальщиц, то ли в объятиях девок, что шастали по казармам. Могли ли они понять, что за пожар пожирал сейчас мою душу. Чувствовали ли они что-то ранее…
Когда тяга к женщине сильнее желания плоти, и все-таки та самая женская плоть становится проклятием, что мучит в агонии сердце. Потому что тянет к себе, как свежий хлеб голодного.
И ею не насытиться, как воздухом. Все хочется и хочется. Смотреть на прекрасные сиреневые глаза, что олицетворяют саму природу.
Никогда не видел ещё таких живых глаз. Ведь в этом взгляде весь мир!
И утренний туман…
И грозовое небо перед дождём…
И лавандовое поле далеко в горах…
И дивные фиалки, что прячутся под густой листвой леса.
А ещё неисторимо хочется трогать.
Эти смолистые, густые волосы, что изгибались послушным шелком в плетёной косе. Зарыться в них пальцами, сжать и не отпускать.
Погладить светлую кожу щёк, вниз по тонкой шее, очертить синие вены под белым атласом, будто парное молоко, кожи, вниз к выпирающим ключицам.
А потом вниз…
К манящим девичим грудям. Аккуратным, нежным…
Очертить, приласкать и отпуститься ещё ниже… ниже… ниже… вплоть до аккуратных ступней и раненой лодыжки, аккуратно приласкать ранку, даже поцеловать и сжать в своих грубых ладонях, покрытые кровью врагов, чтобы согреть, и больше никто и ничто не смогло бы причинить вреда.
Что за странные мысли?
Что за глупые желания?
И почему так быстро бьётся сердце?
— Ууу… Тяжёлый случай.
Раздался сбоку совсем не весёлый голос Баатара. Тяжёлая рука друга опустилась в дружественном хлопке на моё плечо.
— Ну, по крайней мере, не придётся бить морду другу за обиженное девичье сердце.
Пожал плечами Бельяр, не особо удивляясь моему поведению. Мне даже показалось, что он рад.
Только чему?!
— А ты собирался?
Спокойно полюбопытствовал гаргуль, будто меня и нет между ними.
— Ага, — качнул головой медведь, сунув под голову руку, он спокойно разлёгся на траве и непринуждённо мурлыкал под нос какой-то народный мотивчик неизвестной песни. — Если бы успел, конечно… Вперёд Аникея.
Тут я невольно напрягся. Пальцы сами сжались в кулаки, а тело приготовилось к атаке, одного имени было достаточно, чтобы обрисовать ситуацию в целом.
— Аметист здесь?
Вопрос вырвался холодным ветром, с лёгкой злостью на собственную беспечность. В погоне за одной потёртой юбкой я совсем растерял бдительность и внимательность. А это в моей профессии может крайне плачевно закончиться.
Немой кивок друзей стал мне ответом. Ну да… Другого Аникея просто не могло здесь быть.
Чёрт!
Этого ещё не хватило…
Сытая и прилично уставшая, я проспала до самой первой зари как младенец. Давно я так не баловалась сном. Тело приятно ломило, солнечный лучик щекотал шею и лицо, и было так уютно и тепло… Что совсем не хотелось вставать. Кое-как поднявшись всё-таки с кровати, я лениво приводила себя в приличный вид, мысленно прокручивая в голове недавние события, начиная с первого дня моей практики.
Но в голове лез только упрямый мужской профиль с глубокими синими глазами, тёмными кудрями и лёгким недовольством либо высокомерием в уголке полных губ.
И что он ко мне привязался, спрашивается? Я ему ничего не сделала и вообще пыталась до вчерашнего застолья «элитный» отряд лорда Дамаса не трогать по «пустякам».