— Ты, видимо, хотел сказать что-нибудь более ядовитое.
Намёк был тоньше бумаги и точно понят собеседником.
— Тайр, принеси нам два бокала и бутылку настойки из под аконита.
Это было серьёзным заявлением и изысканным напитком, коим угощали лишь заклятых врагов и близких друзей.
На миг Тайр засомневался, но в конце концов решил, что господина уже не изменить, и вряд ли, если он захочет впутыться в очередную авантюру, кто-нибудь способен его от этого уберечь.
Коротко кивнув, серый нааг с короткими до плеча волосами, тихо шурша хвостом по гладкому полу, ушёл в погреб.
— Мило тут у тебя.
После того как служивый удалился, Фаарат смерил гостиную длинным взглядом. Рассматривая прочные стены из горного камня, покрытые тонким слоем пыли. Высокие потолки, казалось, давно потеряли свою деревянную светлость, какой может похвастаться разве что только ель. Но тонкую паутину солдаты все-таки убрали.
В основном Фаарат не врал, комната была непростительно бедна и мила для существа такого ранга, как Аникей из рода Фиола.
Пространство гостиной дополнялось разве что камином и двумя креслами из старой кожи напротив него. Между этими предметами мебели скромно стоял на поджатых под себя деревянных ножках низкий столик с царапинами на когда-то гладкой поверхности.
Именно туда и легла пузатая бутылка с темно-синей жидкостью и два бокала из хрусталя на металлической ножке из лёгкого металла.
Коротко кивнув, Тайр отклонился, оставляя старых знакомых наедине.
Последовав жесту хозяина дома, красноволосый нааг сел в одно кресло, расслабился и вытянул ноги у камина, сам же Аникей сначала наполнил бокалы до краев изысканным алкоголем с привкусом аконита, и лишь потом сел, предлагая бокал и давнему другу.
Вечер был тихим и предвещало дружескую беседу двух старых знакомых, не несущих проблем.
— Итак, ты теперь у нас вольный змей. — Глотнул угощения Фаарат и блаженно закатил глаза на секунду, потом продолжил — Из клана ушёл, на службе попросил отставку. Что же произошло, друг мой?
— Однако, слухи быстрее ветра. — Фыркнул собеседник, следуя примеру своего гостя, и отхлебнул коротко из своего бокала.
— Заметь, ты сам это сказал. — Усмехнулся Фаарат, неспешно попивая вино исключительно для наагов. — Ну так в чем причина, Аникей?
— Наверное, я хочу осесть, Фаарат. — После долгого молчания ответил нааг, продолжая гипнотизировать огонь в камине.
— Наверное? — Фыркнул с лёгкой издевкой красноволосый, аккуратно возвращая бокал на столик.
— Наверняка.
Качнул головой хозяин дома, и неспешно выпив ещё немного, добавил как бы между прочим, делясь сокровенными мыслями:
— Меня не покидает чувство ушедшего времени, думаю, пришло время уйти с шахматной доски.
— Разве? Звучит почти как неизличимая болезнь. — поморщился нааг. — Неужели вид страдающих в мучениях пришлых больше не удовлетворяет? А адреналин от приближающегося сражения не туманит голову похлеще любого вина?
— Вряд ли такое возможно разлюбить. — Краем губ усмехнулся нааг, пряча легкий блеск то ли боли, то ли тоски в зелёных глазах.
— Что ж, тогда не все для тебя потеряно, Аникей. Не все…
— Это обнадеживает, — ответил на реплику друга улыбкой другой мужчина. — Но война прошла, Фаарат. Думаю, надо учиться жить дальше.
— Как интересно… — Лениво молвил гость, потягивая, как настоящий змей, от обжигающего дурмана аконита. Смертельно для всех, только не для них. Что ж, их недаром за глаза называли чокнутыми. Всё-таки яд приносил им не совсем удовольствие. Точнее, боль, приправленную мягким послевкусием, лёгкость и чувство полёта. — Мы с Садэром сегодня тоже об этом рассуждали.
Аникей невольно удивился подобному ответу друга, но не стал кривить душой и спросил в лоб без утайки, ибо между этих двух аристократической мишурой и не пахло.
— Садэр? Шутить ли ты вздумал, Фаарат? — Хозяин дома неспешно сделал глоток, но чувства были уже не те. Вкус алкоголя перебило любопытство по поводу услышанного.
И дело было не только в том, что крылатый происходил из закоренелого народа идеальных воинов. Нет, Аникей был лично знаком с Садэром Ориандрэ. Шрам на полфаланги под грудью не позволит ему забыть, пожалуй, никогда искусного мечника, что обладал жестоким нравом.
— Почему нет, дружище? — Фыркнул спокойно второй нааг. — По-моему, каждому положена награда за такие страдания. А дерьма в жизни нашего с тобой общего друга было предостаточно, чтобы в конце его жёсткое сердце стало мягче при виде одной милой особы.
Что-то в голове Аникея щелкнуло, и он даже сам не поверил своим словам: