“Ты мой личный сорт героина”.
Как вспомню, сразу возникает рвотный рефлекс.
Я буду скептиком, если скажу, что не верю в любовь с первого взгляда? Родство душ и всё такое.
Как-то ещё в девятом классе, когда половое созревание и гормоны начали сносить голову всем окружающим, я залезла в интернет и детально осведомилась о том, что такое “любовь”.
— Вылезай и чеши в квартиру, — не поворачивая головы, произносит Савва.
— А ты?
— Покатаюсь.
— Боже, какие мы нежные, — закатываю глаза и дёргаю дверную ручку.
— Дверцей не хлопай.
— Слушаю и повинуюсь. Долго не гуляй, — бросаю через плечо и вываливаюсь на улицу, где моросит мелкий дождик.
Набросив капюшон на голову, бегу в сторону дома. За спиной раздается визг шин. Невесело усмехаюсь. Значит, брат ждал, пока Тая зайдёт в подъезд, и даже караулил, в каком окне загорится свет, а до того, как доберётся до квартиры сестра, ему нет никакого дела.
А может, меня в лифте поджидает маньяк с ножом и тряпочкой хлороформа?
Вот поэтому я всегда хожу пешком. Даже на наш седьмой этаж.
Открываю дверь своим ключом и захожу в прихожую. Если дома и есть кто-то, то встречать меня этот кто-то не спешит. Разуваюсь и заворачиваю в ванную, заглядывая по пути в кабинет отца.
Он сидит перед ноутбуком, задумчиво уставившись в одну точку. Прямоугольные очки спущены на кончик носа, а руки сложены в замок под подбородком. Из динамика компьютера доносится речь на английском. В медицинской терминологии я не сильна, но понимаю, что папа слушает что-то по работе. Лекцию или запись какого-нибудь иностранного форума, на который сам не сумел попасть.
Хочу уже тихо выскользнуть, но родитель переводит на меня взгляд. Уголки его губ приподнимаются, а около усталых глаз появляются лучики-морщинки. Он уже не молод и давно мог позволить себе выйти на пенсию, оставив хирургию. Больше времени проводить на природе, наслаждаться любимой рыбалкой, на которой до этого он не так уж часто и бывал.
— Вернулись уже? — спрашивает папа, посмотрев на наручные часы, удивлённо присвистывает. — Поздновато.
— Детское время, пап. Савва поехал покататься. А мама дома?
— Уже легла. Хочешь посидеть со мной? — интересуется отец, указывая на стул напротив. — Расскажешь, как у тебя дела с твоей любимой начертательной геометрией. Может, я усну побыстрее.
— Смешно, — кривлю губы, понимая, что папа просто шутит.
Мнусь на пороге в нерешительности. Через пару метров меня ждёт уютная постель в собственной комнате, остывший чай с мятой и поставленная на паузу серия про Чикатило.
А потом меня внезапно осеняет:
— Может быть, лучше ты мне расскажешь страшилку на ночь? — произношу я и прикрываю за собой дверь.
Опускаюсь в кресло, подбирая под себя ноги.
Папа с интересом на меня поглядывает. Я редко интересуюсь его работой, можно сказать, вообще ничего не спрашиваю. С того самого момента, когда в двенадцать лет получила открытый перелом руки и решила, что вид фонтанирующей из раны крови точно не то, что я хочу видеть каждый день своей жизни, когда вырасту. С химией отношения у меня тоже сразу не сложились.
— Сегодня в больнице не было ничего интересного, дочь, — улыбаясь произносит папа.
Снимает очки и закрывает ноутбук. Показывая, что он весь внимание.
Рисую пальцем узоры на своих штанах и не знаю, как начать. Из головы не идёт образ озлобленного на весь мир парня с вечеринки.
Матвей Громов.
Злой, наглый и дикий. Неадекватный. От таких хорошие девочки держатся как можно дальше, а плохие, наоборот, стараются быть как можно ближе.
Не отношу себя ни к тем, ни к другим. Я стараюсь быть просто нормальной. В меру своих возможностей.
Но если я скажу, что этот хам и наглец меня не заинтересовал — совру. Возможно, в другой жизни мы могли бы подружиться. А пока я просто хочу удовлетворить своё любопытство. Сплетни от Таи это одно, получить информацию из первых рук — совсем другое.
— Помнишь, в том году вертолёт упал? Ты оперировал какого-то Громова, не знаю имени. Говорят, его отправили долечиваться в Германию. Он… поправится?
Папа сводит брови и тяжело вздыхает.
Глава 6
Вечеринка у Айса заканчивается, когда уже начинает светать. Большая часть гостей сваливает по домам. Те, кто уже не в состоянии передвигаться, остаются внизу в гостиной или занимают места в очередь к белому другу.
Клим, выцепив себе какую-то одноразовую цыпочку, поднимается по лестнице на второй этаж. Хата у него двухуровневая, что удобно. Комнат всем хватит. Засовывает руки под короткую юбку извивающейся и глупо хихикающей девчонки с видом победителя. Его возвращение на родину вышло запоминающимся. Готов поспорить, что в альма-матер только об этом и будут трепать на следующей неделе. На что Клим, конечно, и надеялся. Любит, сучонок, быть у всех на виду, как и занимать первые места, выигрывать споры, быть победителем по жизни.