Откинув голову на сиденье и сложив руки на груди, прикрываю глаза. Сижу неподвижно несколько секунд, пока под закрытые веки не просачивается образ взлохмаченной Коротышки. Вспоминаю нашу первую встречу, как мастерски она вытащила из моего кошелька последние несколько тысяч, и усмехаюсь. Девка — огонь. А затем неожиданно для себя выпрямляюсь и, нащупав ремень безопасности, вставляю его в замок.
Поспать толком не удаётся, в голове роем кружат различные мысли. Пару раз пытаюсь набрать отца. Просто чтобы он ответил, у него для этого есть рядом специальные люди. Говорит он мало, коротко и невнятно. Но и этого сейчас не делает. Звонок проходит один раз, а все последующие перекидываются на голосовую почту.
Зато градом сыплются сообщения от Окс, на которые у меня нет никакого желания реагировать. Я с ней в настоящие отношения не играю. Она девка неглупая, явно понимает природу нашего союза, но удобно закрывает на это глаза. Присылает фотку из примерочной, где на её идеальной фигуре красуется новое красное бельё. Кружевное, прозрачное и развратное.
Присвистнув, приближаю фотографию, чувствуя в штанах явное шевеление.
Может, и загляну к ней сегодня на часок-другой. С меня не убудет.
— Чё там у тебя? — лениво интересуется Айс, держась за руль одной рукой. — Порнушка?
— Почти.
Я нежадный. Поворачиваю телефон экраном к другу.
— Хороша, — резюмирует, бросив на мобильник быстрый взгляд. — Познакомишь?
— Нет, это для личного пользования.
Ржём.
Машина плавно подкатывает к знакомым железным воротам, за которыми начинается ухоженная территория знакомого мне с детства дома, и смех как-то сам собой стихает. Застревает в горле тошнотворным комом. Ни проглотить, ни выблевать.
— С тобой сгонять? — напряжённо закидывает удочку Клим.
Чувствует вину, что притащил меня сюда. Раньше он не был замечен в тесном общении со своей матерью и в наши семейные дела нос особо не совал. Может, потому, что в Штатах был, или потому, что до прошлого года у меня в жизни всё было заебись.
Это уже потом всё как снежный ком со свистом полетело вниз с горы. Пока окончательно лавиной не накрыло. Где я до сих пор и сижу у подножья, заваленный толстым слоем снега, и не знаю, как вздохнуть и вырваться на поверхность. Хочется закрыть глаза и провалиться в бездну темноты, зная, что свет больше никогда не увидишь. Только что-то всё ещё удерживает меня от этого.
— Сиди. Я недолго. Возьму пару шмоток и вернусь.
Задерживаться дома не планирую, даже если мать устроит потом истерику, залив крокодильими слезами весь первый этаж.
Выбираюсь наружу, подтягивая плечи к ушам. Мерзко. Морось усилилась, порывы ветра швыряют в лицо холодные потоки воздуха. Климат средней полосы России тот ещё отстой.
Ключей у меня нет, звоню в домофон и бросаю хмурый взгляд в глазок мелкой камеры. Мать всегда смотрит, кто на порог пожаловал.
— Сынок… — робко выдыхает родительница, встречая на крыльце. — Живой.
Раскрывает руки для объятий, по привычке игнорирую этот жест, протискиваясь мимо.
— Если б я сдох, тебе позвонили бы первой. Не думала об этом? — говорю резко.
— Что ты такое говоришь, Матвей! Ты вообще знаешь, что я пережила за этот месяц, пока тебя искала? Тебе так трудно позвонить самому или отбить мне сообщение?
— Трудно. Я уже сказал: если помру, тебе наберут. Разве не это волнует тебя больше всего? Зато не надо будет делить компанию отца на части, когда откинется и он. Всё вам с Серёжей достанется. Кстати, где он?
Мама бледнеет, поджимая губы. Не в ту сторону свернул разговорчик с сыном. Ну не судьба.
Не разуваясь, миную прихожую. Заглядываю в кухню. Чистота идеальная, на плите стоят кастрюли, из которых валит пар и приятно пахнет домашней стряпней. Желудок, предатель, сжимается и издаёт звуки голодного кита. Жрать мы здесь не будем, дружок.
Иду дальше в светлую гостиную. Плазма на стене выключена, приставка убрана в тумбу под ней, на стеклянном прозрачном столике в центре свежие цветы и стопка книг. Дом, милый дом.
Выхожу к лестнице, ведущей на второй этаж. Надо набрать шмоток потеплее, непонятно, когда ещё раз решу заскочить.
Мать семенит следом, не отстаёт.
— Никого нет. Я ждала тебя, оставайся сколько хочешь. Поужинай со мной! Твоя комната всегда тебя ждёт. Матвей, хватит наказывать меня и себя. В том, что случилось с твоим отцом, ни ты, ни я не виноваты… — говорит тихо, часто дыша.
Морщусь от предвкушения очередного скандала. Первый слезливый акт на подходе.
— А я тебя виню не за это, — произношу ровно, открывая дверь своей комнаты, где тоже царит девственная чистота, словно я никогда здесь не жил.