Пока я шла по улице, смотрела по сторонам. И чувствовала себя немного лучше. После того, что было, даже такие изменения были, как лекарство.
Но поход в салон красоты провалился. И это ожидаемо. А на что мы рассчитывали, если у меня нос был разбит и на губе имелась ранка?
Но, после того, как Джиозу показал фотографию своей картины, мастера в салоне, изменили мне форму бровей, подстригли и выровняли мои волосы. Поменяли пробор и убрали челку.
Учитывая то, что я всю жизнь ходила с челкой, без нее жутко непривычно. Еще и волосы, будучи ровными казались вовсе не моими, а другие брови вообще изменили лицо.
Долго смотря на себя в зеркало, я хмурилась. Мне всегда казалось, что внешность человека не изменить чем-то подобным. Как оказалось, я ошибалась. Хотя, в основном, мне просто открыли лицо.
И мне это нравилось.
Я даже улыбнулась, хоть и вчера мне казалось, что я на это больше не способна.
Правда, уже вскоре моя улыбка исчезла.
В салоне один из мастеров переключал каналы на телевизоре, пытаясь включить музыку, но ненадолго она задержалась на новостном канале, а там как раз рассказывали про сгоревший особняк во Фьезоле.
Я тут же обернулась и посмотрела на экран. Знала все дома во Фьезоле и с ужасом поняла, что сгорел дом у кого-то из моих соседей.
Вот только, смотря на обгоревшие руины, поняла, что это мой дом.
Дыхание застряло в горле, тело онемело и у меня перед глазами все поплыло. Мысленно закричав на себя, я попыталась внять мысли, что это явно не так. Просто какая-то ошибка. Но в этих черных руинах, я узнавала колонны рядом с главным входом и свой сад.
— Нет, пожалуйста, переключите обратно, — попросила не своим голосом, когда мастер начала клацать дальше.
Подойдя к женщине, я, не понимая, что делаю, выхватила пульт и вернула новостной канал. А там вновь видео моего обрушенного, полностью сгоревшего дома.
Я думала, что вчера мне было максимально плохо, но нет, сейчас вообще сердце рухнуло вниз и к чертям разбилось.
— Что случилось? — Джиозу, до этого сидящий на диване и делающий зарисовки в блокноте, подошел ко мне.
— Это… Это мой дом, — произнесла, еле шевеля губами. — Пожалуйста, дай свой телефон.
Я свой телефон оставила в мастерской и, как только Джиозу дал мне смартфон, я вошла в сеть и ввела в поисковике «Сгоревший дом во Фьезоле».
Оказалось, что гореть он начал этой ночью и потушили его только ближе к утру. Причиной этому была плохая проводка, но пока что я паршиво усваивала информацию. Мысли замирали, когда я смотрела на снимки особняка. Там сгорело абсолютно все. И крыша обрушилась.
Я не поняла того, как начала реветь. Все в салоне забегали. Дали мне воды, начали успокаивать и усадили на диван, а я все равно не могла взять себя под контроль. Это ведь фамильный особняк моей семьи. Все, что осталось после отца. И я годами пыталась хоть как-то привести его в порядок, но в итоге даже уберечь не смогла.
И мне казалось, что сгорел не дом, а моя душа. Еще и жизнь поломалась на части. Вот теперь у меня вообще ничего нет. Нищая и бездомная.
Джиозу отвез меня обратно в свою мастерскую и я там легла на пол рядом с диваном. Больше не плакала, но на душе было невыносимо гадко.
— Что насчет твоей семьи? — спросил Джиозу, садясь на пол рядом со мной. — Может, тебе стоит им позвонить? Возможно, кто-то из них мог быть дома.
— У меня нет семьи, — произнесла, еле шевеля губами.
В голове вспыхнули неприятные мысли про Лонго, но он прошлой ночью был с Сандрой. Плюс, он мне звонил утром. Значит, с ним все в порядке. Да и мне плевать на него.
— Значит, ты сирота? — Джиозу дал мне бутылку с водой.
— Да.
Я очень долго обездвижено лежала на полу. Джиозу сидел рядом со мной. Мы молчали, а я все думала о будущем. Пока что для меня все казалось потерянным. И следующих дней будто не существовало.
Но, чем больше я думала про отца, тем больше понимала, что сейчас бы он не был мной горд. Мне пришлось пережрать собственных ошибок, но не простительным являлось не учиться на них.
За окном уже потемнело, когда я, собравшись с силами села на полу, затем поползла к картинам Джиозу. Рассматривала их. Немного успокаивалась. Каждая картина была, как вход в другую реальность и, переходя от одной, к другой, я будто бы разные жизни переживала. В некоторых было больно, в других я исцелялась.
— Ты в краске вымазалась, — это первое, что Джизо произнес за последние часы. Все это время он сидел на диване и смотрел на меня.