- Всё в порядке? - спрашиваю я, нашаривая руку брата.
Его пальцы дрогнули, а затем он ответно сжал мою. Кожа оказалось прохладной и покрытой чем-то липким.
- Конечно. У меня по-другому быть и не может, Ти, - говорит он. Я услышала в голосе Миши улыбку и это немного успокоило мое встревоженное сердце. Затем он громко закашлялся, опустил мою руку и, кряхтя, перевалился на другой бок. - Мне просто нужно немного поспать. Да.
Ненависть заклубилась во мне. Больно было слышать, как мой уверенный в своих действиях и активный брат снова глубоко замкнулся в себе. Терпеть не могла эту черту в нем - переживать все в себе.
Мне хотелось его о многом расспросить. Узнать, как прошли эти дни. Но я не решилась прервать покой мужчины. В конце концов, ему действительно нужны отдых и сон. А мне успокоиться.
Господи, я скоро свихнусь, если буду продолжать жить в таком ритме.
Спустя какое-то время, внедорожник завернул в сторону, проехал еще минут пять и остановился. Дверь багажника распахнулась. Мои глаза ещё не успели привыкнуть к свету фонарей у заправки, как я тут же удостоилась:
- Заставлять меня нервничать - твое любимое занятие, Тина?
Я протерла глаза, откинула покрывало в сторону и с легкой полуулыбкой на губах спросила:
- А ты нервничал, Сотников?
Мужчина скривил губы в язвительной улыбке, затем обхватил руками мою талию и вытащил из багажника. Голубые глаза жадно прошлись по каждой черточке моего лица. Большой палец коснулся царапины на щеке. Зрачки его глаз стали узкими.
- Сильно, - тихо говорит Лекс, сжимая в кулаках ткань моего жакета на талии.
Алекс говорил, что Сотников находился недалеко от особняка и подстраховывал с расстояния. А так же, что сам стремился отправиться вместе с мамой. Но оба моих родителя были против. И теперь я осознавала почему. Ещё никогда не видела Лекса таким злым и одновременно растерянным.
- Миша, проснись, - услышала я тихий голос мамы. - Сынок, поднимайся.
Прервав зрительный контакт, я посмотрела в сторону внедорожника. Взволнованная мама теребила мужчину за плечо. Она с беспомощным выражением глаз взглянула на меня, прося ответа. Но я не могла объяснить, почему он не просыпался. Золотистый цвет кожи брата сменила нездоровая бледность. Под глазами легли тени.
Что-то внутри меня отмерло. Я села рядом и похлопала его по щеке. От недельного пребывания в плену его щеки покрылись небольшой, но жесткой щетиной.
- Ну хватит, Миш, - прошу я. Зуб на зуб не попадал от возросшей дрожи в груди.
Мама уткнула куда-то на дно багажника затравленный взгляд. Её руки стремительно метнулись стягивать темный плед с Миши. От воя сорвавшегося с задрожавших губ мамы у меня побежал мороз по коже. Я сама еле сдержалась, чтобы не закричать при виде торчащей короткой рукоятки ножа в боку, что уже не прикрывала куртка.
Пелена слез застилала глаза. Тот глухой стон принадлежал не Димитрию, а... Мише. А я... а я так и не поняла, что произошло.
- Нет-нет-нет, - зарыдала мама, падая на колени перед машиной. Она обхватила голову Миши ладонями и покрывала поцелуями его лицо. - Сыночек мой... так не может быть. Пожалуйста, очнись...
Лекс отодвинул в сторону отчаянно хватающуюся за обездвиженное тело брата маму и приложил карманное зеркальце у ноздрей. Казалось, что весь мир замер, ожидая приговора Сотникова.
- Жив, - быстро говорит мужчина. Убийственный груз свалился с плеч. Господи, спасибо. - Алекс, помоги мне перенести его в мою машину. Быстрее!
Они аккуратно перенесли его в "Порше" Сотникова. Мама поехала вместе с Лексом, отказываясь оставлять Мишу. Я тоже хотела поехать с ними, но понимала, что буду лишь тормозить. А Мише следовало оказать медицинскую помощь сейчас. Да и отцу с Лисом нужно было позвонить и сообщить о случившемся.
Я ощутила себя вымотанной после телефонного разговора с отцом. Лекс позвонил им и сообщил в какой они больнице сейчас находятся. Затем папа о чем-то переговорил с Алексом. Не вдавалась в суть, молясь всем богам мира - сохранить жизнь Мише.
Но вместо подъезда моего дома, Алекс привез меня к Паше.
- Твой отец попросил, - пояснил парень на мой вопросительный взгляд. - Как ты вообще?