5.5. Кредит и ростовщичество
Кризис кредита заключается в том, что «прогресс» требует кредитования потребления вместо кредитования производства.
Понятно, что рост материальной базы экономики – так называемой ее «реальной» части – ограничен массой зачастую непреодолимых факторов. Нельзя сделать из Албании или Румынии Францию, невзирая ни на какие денежные инвестиции, ибо деньги вступят в противоречие с общественным сознанием данных мест (региональными производительными силами), а также со спецификой живого труда там. Если представить себе постановку такой невыполнимой задачи по отношению ко всему миру (мир – это условная «Албания», а мы должны сделать из него такую же условную «Францию»), то перед нами встает та же самая проблема: мир не может перейти с одной ступени на другую в материальном плане, невзирая ни на какой избыток инвестиционного потенциала, находящегося в руках мировых правителей. Таким образом, потребность в экономическом росте, компенсирующая «арендную плату за Бытие», не может быть удовлетворена в силу объективных условий.
Тогда правители применяют встречный ход: они заменяют реальный рост виртуальным ростом. Спекулятивная экономика, создающая избыточную массу денег, есть один из способов повышения фиктивной капитализации стоимости глобальной цивилизации. Другим путем, более эффективным, является создание информационного общества, где время каждого через интерактивную сеть замкнуто на время всех, что создает неограниченные возможности играть с его стоимостью, которая становится целиком виртуальной. Информационное общество есть предельная стадия развития ростовщичества.
5.6. Кризис производительного труда
Кризис производительного труда (не смешивать с «живым») заключается в том, что он рентабелен только в зонах надвигающейся гуманитарной катастрофы и, в конечном счете, в условиях возврата к открытому рабовладению.
Кризис производительного труда заключается, прежде всего, в том, что его стоимостное выражение – доля в глобальной стоимости человеческого времени – неуклонно снижается на фоне роста цен в потребительском секторе. Таким образом, для того чтобы быть рентабельным, производительный труд должен сосредотачиваться в человеческих регионах с крайне примитивной инфраструктурой, которая позволяет выживать производителю при такой шкале оценки его времени, которая невозможна в продвинутых частях мирового мегаполиса. Иными словами, безработный Нью-Йорка тратит на жизнь на порядки больше, чем инженер в Судане или даже в Беларуси.
Однако вытеснение производительного труда на цивилизационную окраину в силу заинтересованности организаторов экономики понижать стоимость времени тех, кто в этом труде занят, приходит в противоречие с принципиальным курсом на повышение мобилизационной включенности человеческих ресурсов в новую экономику. Таким образом, в пределе «интеллектуальная» экономика предполагает упразднение производительного труда, что по очевидным причинам до конца невозможно. Очевидно, зазор между возможным и желаемым будет заполнен возвратом к рабовладению на новом высокотехнологичном витке.