Да, в прошлом году на перроне Боржоми я с нетерпением ждала первого появления таинственной кукушки. И когда что-то неожиданно и громко свистнуло и мама сказала: «Ага, вот и «кукушка»!» — я стремительно обернулась. Но никакой сказочной птицы не было! По рельсам полз маленький паровозик, тянувший за собой три или четыре зеленых вагончика, с толстой черной трубой под колпачком-шапочкой, из-под которой выбивался дым. И это называлось — «кукушка»!
Сейчас я вспоминаю свое разочарование, и мне становится смешно: какая я была глупая, ничего не понимала!
«Кукушки» и сейчас нет, она придет из Цагвери через полчаса, и мы с мамой и Катей отправляемся в Боржомский парк, он начинается почти прямо от станции. Не спеша идем по хрустящим дорожкам, и Катя рассказывает нам о своей жизни. Она часто останавливается, наклоняется ко мне и целует и не перестает удивляться, что я так выросла.
— Совсем невеста стала! — восклицает она.
И я счастлива, что снова вижу свою милую, добрую Катю, ощущаю ее горячую руку, слышу чуточку картавый смех. Она нисколечко, ну ни капельки не изменилась!..
А чуть позже, когда появляется наконец знаменитая «кукушка», Сандро погружает в зеленый вагончик наши вещи, мы садимся и — ту-ту! — поехали. Но теперь меня уже не так тянет смотреть в окно; рядом сидит Катя, и я выкладываю ей тифлисские новости, рассказываю о Гиви, о Ваське и Амалии, о таинственном Волшебнике, о ворах, что хотели утащить бабушкин ковер, о Миранде… Катя слушает и то и дело смеется и гладит меня теплой ласковой рукой.
«Кукушка» взбирается выше и выше. И так приятно сидеть в открытом вагончике, продуваемом летним сквознячком. Совсем рядом — можно дотянуться рукой — проплывают кусты и деревья, поля ярко-желтых лютиков. Бесчисленные звезды ромашек щедро рассыпаны в зелени травы, и красные цветы шиповника, и какие-то еще голубые, как глаза Кати.
В Цагвери, у перрона, нас дожидается пролетка. Возле нее — дедушка Автандил — отец Сандро. Он придерживает вожжами нетерпеливую гривастую лошадку, бойко переступающую с ноги на ногу, с челкой, подстриженной как у меня.
Странная маленькая лошадка наполняет мое сердце радостью. Как славно начинается лето в Цагвери!
НОВЫЕ ЗНАКОМСТВА
Прошлое лето мы жили в Цагвери не у Кати, а снимали комнату с балконом на противоположном конце селения; Катя и Сандро тогда лишь начинали пристройку к своему дому. Но сейчас Катя и слушать не хочет, чтобы мы поселились где-то на стороне, «у чужих». Когда мама и бабушка пытаются говорить, что мы, наверно, стесним ее семью и нужно присмотреть другое жилье, Катя обижается.
— Да ведь не чужая я вам, Маргарита Кирилловна! — возражает она. — Я так соскучилась по Лианочке.
— Вы как хотите, а я буду с Катей! — заявляю я, и мое слово решает спор.
До Катиного дома мы добираемся поздно вечером, ужасно усталые — так истомила нас дорога. Наскоро перекусив, тотчас же укладываемся спать. А утром я просыпаюсь от звонкого верещания птиц под открытыми окнами, от кудахтанья кур, от певучего голоса Кати.
— Чичико, Чичико! — зовет она во дворе.
Я сладко выспалась, не видела никаких снов и вскакиваю с радостным ощущением: вот я и в Цагвери. Кое-как натянув белое летнее платье — мама и бабушка еще спят, — босиком выхожу на крыльцо, оно желтое, новенькое и пахнет липовыми стружками. И все кругом пахнет — и земля, и сад, и трава, — и все залито солнечным светом.
До чего же здесь красиво! Рядом с крыльцом — решетчатая беседка, тоже новенькая, но решетки уже оплетены побегами хмеля и вьюнка, в их зелени и щебечут птицы. А поющий Катин голос доносится с другой стороны дома. Спускаюсь с крыльца и заглядываю за угол.
— Чичико! Чичико! — зовет Катя.
«Кудах-тах-тах!!»
— Моди ак, Чичико! Моди!..
Оказывается, Чичико — огромный петух с оранжевыми, блестящими крыльями, пурпурным, лихо, как чуб, свисающим на глаза гребнем, с настороженным и высокомерным янтарным глазом. Он косится на Катю недоверчиво и свысока. Щедрыми пригоршнями Катя рассыпает размельченные зерна кукурузы, стараясь приманить Чичико, но он не удостаивает ее вниманием. Всем своим гордым видом Чичико ясно дает понять — он персона важная, а вы, мол, не стоите внимания и вами можно пренебрегать, даже если, надрываясь и унижаясь, вы приглашаете меня к завтраку вместе с моим кудахтающим гаремом.
— Вредный какой!
Катя оглядывается на меня сияющими синими глазами и манит к себе. Я тихонько, чтобы не спугнуть важного Чичико, подбираюсь к Кате, и она насыпает мне в подол горсть дробленой кукурузы.