Домой ехали молча. Амиран попросил остановить фаэтон у моста, попрощался, пожелал Леону Георгиевичу успеха в поисках и отправился к себе домой, а мы поехали дальше, на улицу Джорджиашвили. Надо ли пояснять, с каким нетерпением нас там ждали…
И обе бабушки Ли, и тетя Маргарита стояли на площадке и молча смотрели, как мы невесело плетемся по лестнице. Дядя Серго сидел в столовой и без конца курил, — пепельница была набита окурками, под потолком клубились сизые облака дыма.
— Н-да, — протянул он, — так неудачно вышло, Лео! Ковер будет в Москве на пятый или шестой день, не раньше. Если даже телеграфировать, чтобы его сразу, без всякой экспертизы, выслали обратно, он попадет в Тифлис не раньше чем через две-три недели, ну через двенадцать дней… Нет, надо попытаться как-то договориться с похитителями. Придется собирать выкуп. Я завтра же попрошу в издательстве аванс под гонорар за свою книгу…
— Спасибо, Серго!
— Ах, что ты говоришь!
Несколько минут прошло в тягостном молчании.
— А что слышно в уголовном розыске? — спросил дядя Серго. — Удалось напасть на след женщины, что видели с Лианой в поезде?
— Пока нет. Крепко законспирировались негодяи! Завтра с утра пойду покажу записку. В практике угрозыска есть прецеденты, вдруг почерк преступника им знаком…
— А может, все-таки похищение — дело рук вашего драгоценного Бэма, а? — в раздумье продолжал дядя Серго. — Судя по рассказам Ольги Христофоровны, он весьма падок на дешевые денежки. Пытался же он перекупить ковер…
— Чуть не плакал — просил: продайте! — подтвердила Ольга Христофоровна.
— Думали и о Бэме, — вздохнул Леон Георгиевич, закуривая папиросу. — Нет, Бэм не осмелится на подобный риск. Похищение детей карается тюремным заключением до восьми лет. А Бэм весьма неплохо знает наш кодекс. Однажды я с ним разговорился и просто поражен был, как досконально разбирается он во всех статьях закона. Видимо, изучал в порядке, так сказать, профилактики… Нет, тут не Бэм!
— Но что делать дальше, Лео?! — в отчаянии воскликнула Маргарита Кирилловна. — Что?!
— Конечно, надо предложить деньги. Серго прав, — согласилась Мария Марковна. — Ведь ковер требуют лишь затем, чтобы продать, нажиться. А раз предложены деньги, разве им не все равно?
— Безусловно! — отозвалась и Ольга Христофоровна, вытирая покрасневшие глаза. — Но вопрос: сколько заломят? Денег, которые мы соберем, может не хватить. Тот факир с телохранителями вывалил на стол баснословную сумму. Даже не представляю, сколько было в тех пачках!
После долгих размышлений решили вместо ковра положить на указанное грабителями место записку с предложением выкупа.
— Да, так разумнее всего, — подытожил разговор Леон Георгиевич. — Но сейчас поздно, не добраться до Черепашьего, отправлюсь завтра с утра.
— Э, нет, не выйдет! — живо возразил дядя Серго. — Одного не пущу. Вдруг и тебя похитят! Тогда действительно никаких денег не хватит.
Это, конечно, была шутка, но никто не рассмеялся.
За чаем опять заговорили о Волшебнике. Я прислушивался с болезненно-настороженным вниманием: мне все же не хотелось верить, что Волшебник, о котором я придумал две интересные сказки, может оказаться преступником. Но после разговора с Амираном Леон Георгиевич охотно допускал, что Волшебник мог войти в сделку с шайкой жуликов и предложить им любыми путями добыть приглянувшийся ему старинный ковер. Поэтому-то ковер и пытались украсть!
И снова разгорелись страсти. Леон Георгиевич и дядя Серго говорили разом, перебивая друг друга, выкладывая доказательства и возражения.
В разгар спора в передней задребезжал звонок. Я бросился открывать и, как обычно, прежде чем отвести рычажок замка, заглянул в щелочку между стеклом и дверной рамой…
За дверью стоял пожилой мужчина в отлично сшитом дорогом сером костюме и такой же велюровой шляпе, с седой бородой, на пальцах руки, державшей трость, сверкало драгоценным камнем кольцо. «Видимо, кто-то из друзей Леона Георгиевича?» — решил я, распахивая дверь.
Нет, я далеко не сразу узнал Волшебника — так изменил его облик европейский костюм. Если бы не седая борода и не запоминающиеся пронзительные и иронические глаза, я бы и не узнал. А он стоял и с высоты своего роста рассматривал меня, растерявшегося и, наверно, смешного.
— Мне нужно видеть твою бабушку. — Волшебник произносил слова мягко и негромко, словно боялся меня испугать.
— У меня нет бабушки, — растерялся я. — Она давно умерла.
Пришла очередь недоумевать Волшебнику, он даже сделал шаг назад.
— А старая дама-художница? — с удивлением спросил он.