Он бросил в траву сумку с едой, перехватил тяпку и приблизился к зараженному. Тот задергался еще сильнее, зарычал, брызжа слюной, выпучил глаза и стал хватать руками воздух.
— Ну-ну, тише, тише, — Боря сильнее сжал черенок.
Как?.. Как это… по голове… садануть человека?.. Нет, не ударить кулаком в порыве злости или страха, а вот просто подойти и — тяпкой в голову?..
Боря замахнулся и замер. «Можно разбить бинокль», — мелькнула мысль. Он аккуратно поддел шнурок на шее охотника. Тот клацнул зубами — бинокль упал. Борис вскинул тяпку — хрясь! — треск, брызги. Зомби качнул головой, вывалил синий язык и забился в конвульсиях, обильно орошая траву кровью с частичками кости и мозга.
Борис отвернулся: совсем не хотелось смотреть на подпрыгивающее, словно тряпичная кукла, клокочущее индюком тело. Только когда все было кончено, он вынул нож и срезал зомби с гвоздя — тело мешком шлепнулось в лужу крови. Боря залез на вышку: в углу стояло однозарядное ружье ИЖ — 18, рядом лежал рюкзак — то, что надо. Спустившись, он раздел охотника. Куртка, штаны, ботинки — все оказались в пору.
Приторочив сбоку лихую тяпку, Борис закинул рюкзак за спину, надел на шею бинокль, взял ружье и отправился на север к Надеждино.
Бес
Яичница скворчала, как пьяная похотливая лягушка, брызжа раскаленным салом на кисть Беса, сжимающую рукоять чугунной сковороды. Но он не чувствовал боли: в глазах горел огонь, зубы скрежетали, губы превратились в две белые нитки, а ноздри раздувались от натужного дыхания.
День не задался с самого утра: проснувшись к обеду, Бес — тридцатипятилетний военный, уволенный в запас по весьма мутным причинам — чувствовал дикое похмелье. И все бы ничего, это не первое похмелье в жизни, но на улице какие-то говнюки орали с самого утра. И где — под самыми окнами! От немедленной расправы их спасла только початая бутылка конька, попавшаяся на глаза бывшему солдату. Она уверенно прыгнула в широкую ладонь Беса и обильно смочила пересохшее горло.
Он с силой потянул носом воздух, сплюнул на пол, покрытый годовалой грязью, взял сигарету с тумбочки и закурил — в желудке забурчало, а в голове слегка прояснилось. Заглянул в холодильник: пиво, яйца, колбаса — холостяцкий рай.
Бес глотнул из горлышка, громко отрыгнул и подхватил лоток яиц — обычный завтрак. На улице топали, заходились воем какие-то ублюдки, где-то визжала девка. И ведь орут под самым домом! Кто?! Какой смертник орет, будто его трахает стадо быков?!
На сковороде запрыгало сало, выпуская ароматные клубы пара — яйцо разбилось вдребезги, следом еще пять. Бес глотнул и выпустил облако сизого дыма. За дверью — дикие вопли! Вот, как специально орут прямо в замочную скважину! Знают же, кто живет! Знают же, что будет! Полетят зубы! А потом — язык в жопу и: «Понимаешь, Бес, мы не хотели, мы не думали, мы ме, ме, ме…»
Бес глотнул, вытер ладонью небритое лицо и процедил сквозь зубы:
— Надо оставаться спокойным, с трезвой головой и твердой памятью. Спокойно…
Яичница скворчала, изрыгая раскаленное сало на руку Беса, но он не чувствовал боли: в глазах — огонь, зубы — в крошку, из ноздрей — дым!..
— Аааа!!!
Сковорода летит в стену! Рука вырывает дверцу шкафа — все! Сейчас эти пидоры навсегда заткнуться! За старой военной одеждой — М4А1 в полном обвесе. Затвор — клац! Дверь — с ноги!
— Заткнулись!!!
И действительно на мгновение люди на дороге у дома — около двадцати жителей окраины Березино — замерли. Они как по команде повернулись и… нет, не разбежались в ужасе, а подняли такой вой, что с ближайшего дерева взлетели вороны.
— Ну, все! — Бес вскинул автомат. — Сейчас я вас успокою!
Крикуны, ничуть не испугавшись, наоборот, ринулись на смутьяна.
Бес на мгновение было опешил: они не побоялись его, да еще и с оружием… Но лишь на мгновение. Пелена ненависти отгородила сознание. Теперь он — или они! Палец вдавил курок — приклад привычно толкнул в плечо — вот она жизнь! Давитесь, падлы, свинцом! Как оно?! Нравиться?!
Пули пробивали тела насквозь, вырывая клочки одежды и мяса, вязли в костях, отплевывались кровью, внутренностями, мозгами. Люди хрипели, булькали, клокотали кровавыми пузырями, падали и подымались, ползли, цепляясь ободранными пальцами за асфальт, лезли на забор, где повисали как мокрое белье. Кровь, крик, запах пороха!
— Аааа!!!
Щелчок затвора — все! — обойма пуста.
— Съели, козлы! — Бес опустил винтовку, сплюнул и вытер ладонью рот.
Около десятка бывших соседей замерли перед домом, остальные — еще шевелились.