— Ну мааам, — сын поставил на стол чашку и выпучил глаза.
— Всё-всё не буду, — посмеялась она. О знакомстве с отцом Лейли им знать не нужно. Дети по сложившейся традиции начали рассказывать о том, как прошел их день и обмолвились, что звонил их папа и предложил съездить к бабушке. Но дети честно ответили ему, что пока не готовы. Эсми их понимала. Нет, она не настраивала их против родни отца. Просто их в жизни двойняшек не было.
Ночью Эсми ворочалась, считала овец, слушала приятное сопение дочки. Рой мыслей и воспоминаний о враче и тех странных, внезапных ощущений, которые она испытала рядом с ним, закружились в ее голове. И Эсми ругала себя за то, что вообще посмотрела на несвободного. Это все Викуля виновата: талдычит ей про какие-то отношения, про то, что женщина должна оставаться женщиной, и вообще десять лет без мужика — это уже монашка.
“Какие к черту мужчины? — пронеслось в голове. — Я сама как мужик. Гвоздь забью, шкаф соберу. Да я даже кран в ванной однажды сама починила, пока ждала сантехника. Правда, папа по видеосвязи говорил, что делать”.
Вот это “Я все могу сама” и “Мне никто не нужен” было ее девизом все последние годы. Заточилась, научилась, надеялась только на себя, и детей этому учила. Руфату говорила, чтобы брал пример с деда и дяди, был настоящим мужиком, отвечал за свои слова и поступки, уважал и не обижал девочек. Ситору наставляла, что девушка должна быть самостоятельной и самодостаточной, ни от кого в этой жизни не зависеть. Любовь любовью, а человека нужно узнать. И, конечно, надо уверенно стоять на ногах, иметь профессию, ремесло, любимое дело, подушку безопасности. Потому что никогда не знаешь, что может случиться. Сегодня — любовью, завтра — развод или смерть. Наученная горьким опытом Эсмигюль как никто другой это знала.
С горем пополам уснула, но утром проснулась какая-то разбитая и даже не помнила, снилось ли хоть что-то. Закинув двойняшек в школу, она сразу же поехала в магазин, но первым делом пошла не туда, а на прием к Мамедову. Пришла, как он и рекомендовал, на голодный желудок. Помнила ведь, как ее вчера вывернуло — стыдно до сих пор. Девушка на ресепшене попросила Эсми подождать, пока доктор освободиться. Из его кабинета доносился детский плач и администратор вздохнула и прокомментировала:
— С детьми всегда сложно.
— А он и детей лечит? — удивилась Эсми.
— Да, с четырех лет.
— Ясно. Я тогда там посижу, — она указала на диванчики у окна, и девушка кивнула.
Эсми осмотрелась и отметила, что дизайн клиники хороший: все стильно, со вкусом, нет ощущения, что ты в типичной больничке. Выбор места ей тоже был понятен: в “Маленьком Нью-Йорке” живут состоятельные люди, и надо соответствовать.
Через пять минут из кабинета Мамедова вышла женщина с маленьким сыном на руках. Он хныкал и обнимал маму за шею.
— Можете зайти, — сказала администратор Эсми.
Она вновь дала себе установку вести себя непринужденно и спокойно. Дай Аллах, чтобы хватило еще двух-трех процедур и она с ним распрощается.
— Здравствуйте! — поздоровалась она, войдя в кабинет.
— О, Эсми! — Муслим встал из-за стола. — Проходите, садитесь сразу в кресло. Как вы себя чувствуете?
— Намного лучше, спасибо, — ответила она ровно.
— Вы вчера быстро уехали, — заметил он и принялся надевать перчатки.
— Устала. Да и дети одни дома, — Эсми положила руки на колени и пожалела, что надела сегодня трикотажное платье с высоким воротником.
Муслим придвинулся к ней на всё том же крутящемся стуле и включил фонарик на рефлекторе.
— Моя дочка тоже меня ждет с работы, а я только к восьми приезжаю, — он набросил на нее одноразовую накидку и вложил ей в руки стальную лодочку.
— Да, я слышала, вы вчера говорили, что жена в командировке.
— Я не женат, — ответил он спокойно.
Эсми хотела сквозь землю провалиться, и сердце как назло забилось учащенно, когда он взглянул на нее. Ей показалось, что он улыбнулся через свою голубую маску…или же это улыбнулись его глаза.
— А, — только и смогла выговорить Эсми.
— Я в разводе. Пока мама Лейли в отъезде, дочка живет со мной, — объяснил он взяв в руки медицинский шпатель.
— Я тоже разведена, — ляпнула она и тут же пожалела.
— Хм…Давно?
“С какой целью он интересуется?” — подумала Эсмигюль, но вслух сказала совсем другое:
— Десять лет.
— Понятно. Открывайте рот, — велел он, когда пациентка подчинилась, доктор нажал на язык прибором и внимательно все осмотрел. — Лучше, чем вчера. Полоскали?
— Полоскала.
— Отлично.