Этот невинный вопрос застал ее врасплох. Из каждого утюга сейчас говорят, что надо жить так, как будто это последний день в твоей жизни. Но у Эсми были другие цели: накопить на обучение детям и открыть им дорогу в будущее. Два года назад они впервые побывали за границей — в Турции. А на весенних каникул втроем полетели в Дубай. Для того, чтобы вывезти детей за границу, ей пришлось пойти пойти на контакт с бывшим мужем. Так он стал потихоньку активизироваться и снова появился в их жизни.
— Если наступит завтра, то я об этом обязательно подумаю, — улыбнулась Эсмигюль. — А вы что-то хотели, Муслим?
— Да, хотел.
— Слушаю вас внимательно, — заправив за ухо непослушную прядь, сказала хозяйка.
— Мои ребята хвалили вашу еду, — мужчина положил на прилавок ладони и покосился на десерты.
— Пироги? Пирожные? Или полуфабрикаты?
— Манты, хинкали, пельмени.
— Ааа, это у нас там, — Эсми указала рукой на морозильники у стены. — Пойдемте, покажу вам.
Она вышла из-за прилавка в зал и повела его к двум большим белым прямоугольникам.
— Наша заморозка. Пельмени, вареники с картошкой и творогом. Манты с тыквой и говядиной, с говядиной и луком, с говядиной и джусаем. Вы сами какие любите?
— Все, — повернув голову, он потянул вверх уголок рта и Эсми слегка смутилась от этого.
— И что? Всего по килограмму положить?
— Давайте с тыквой, джусаем. И пельмени.
— Хорошо.
Эсми отодвинула вправо стеклянную горизонтальную дверцу и достала из морозилки товар.
— Вам помочь? — спросил он, глядя на то, как она придерживает прозрачные пакеты с полуфабрикатами тонкими пальцами.
— Нет-нет. Пойдемте, упакую вам все.
Хозяйка ловко отделила белый пакет с эмблемой от пухлого рулона и положила в него манты и пельмешки. Потом подняла его за ручки и с добродушной улыбкой проговорила:
— Приятного аппетита!
— Сколько с меня? — спросил он вытащив телефон, чтобы оплатить.
— Нисколько.
— Нет, так не пойдет.
— Считайте это подарком от заведения. Вы вылечили меня бесплатно, а я видела ваш ценник. Так что мы теперь в расчете.
Муслим молчал. Молчал и смотрел на нее, решаясь на один большой, важный шаг. Думал о том, что уже очень взрослый, а боится, как школьник. Даже за бывшей женой он не ухаживал, потому что все было давно решено между ними. А после развода знакомиться самому не было нужды — не он, а к нему подходили, глазки строили, телефоны оставляли. И тут она появилась — неприступная и хрупкая, прекрасная и загадочная, язвительная и необычная. Она ведь тоже на него во все глаза глядела, словно ждала чего-то.
— Не хотите сегодня вечером после работы выпить со мной кофе? — наконец, спросил Муслим.
Она хотела. Она поняла, что рада его видеть даже больше, чем думала. Но ему сказала совсем другое:
— Муслим, а вы считаете это этично? Наши дети учатся в одном классе. И мы…
— А почему это не этично? — перебил он. — Наши дети уже взрослые. И мы пока им ничего не скажем.
— Пока? — Эсмигюль изогнула бровь.
— Это всего лишь кофе, — его усмешка была такая обаятельная, что Эсми прикусила губу и опустила голову, чтобы не улыбнуться. — Или вы любите чай?
— Я люблю чай.
— Тогда вы будете пить кофе, а я — чай.
— А может наоборот?
— Да, — потерев лоб пальцами, согласился Муслим.
— Ну хорошо. Кофе так кофе. Мы закрываемся в семь.
На том и остановились, потому что Мамедов тоже работал до семи и сам закрывал центр. И когда он вышел на улицу и вставил ключ в замочную скважину, из соседнего офиса, вернее магазина вышла она — в черном приталенном пальто, брюках и ботинках на высоком каблуке. На шее был повязан небесно-голубой шарф — Эсми помнила, что горло надо беречь.
— Ну привет, — повернув голову, усмехнулся он.
— Привет, — зарделась она, только сейчас сообразив, кого он ей напоминает. Точно — актеров из турецких сериалов несмотря на то что азербайджанец.
В конце сентября как-то резко похолодало. Высоко в горах выпал снег, и все алматинцы знали, что это к заморозкам. Фонари освещали идеально уложенную брусчатку дорогого района, а круглые лампы подсвечивали коричневые дома, бутики, магазинчики, салоны и рестораны на первых этажах. В один из них и зашли Муслим с Эсмигюль.
Спустя несколько чашек горячего Ташкентского чая с мёдом, лимоном, апельсином и мятой они, наконец, перешли на “ты”, обсудили школу, учителей и программу. Эсми умолчала о том, что ее сыну нравится его дочь. И вообще решила не лезть туда, потому что доверяла Руфату — все-таки сын хоть и был Юсуповым, но вырос противоположностью отца. А потом разговор плавно свернул в сторону бизнеса и Эсми спросила, почему Муслим ушел из государственной больницы.