— Какой бодрый голосок, да еще в такой ранний час! — проговорил в трубке глубокий звучный голос.
— Простите, — улыбнулась Эллисон. — Совсем выпустила из головы, что час действительно ранний. Чем могу помочь?
— Поедете со мной на Таити?
Эллисон рассмеялась, гадая про себя, чей же это голос.
— Боюсь, с Таити придется подождать — я сейчас занята, сервирую для наших постояльцев завтрак.
— Проклятие, так и знал! Ладно, раз уж вы отказываетесь смотаться со мной на Таити, будьте хорошей девочкой, соедините меня со Скоттом Лоренсом.
— Боюсь, этого я тоже сделать не могу.
— Только не говорите мне, что этот сукин сын обскакал меня и на этот раз и вы уже пообещали съездить на Таити с ним!
— Нет, — расхохоталась Эллисон. — Просто у нас в номерах нет телефонов.
— Нет телефонов?! Святители небесные, теперь уже не удивляюсь, что он выбрал именно вашу гостиницу! Негодяй, должно быть, прыгает от радости!
— Можете оставить ему сообщение, я передам.
— Да, конечно. Почему бы и нет? Нужно же его встряхнуть, верно? Передайте Скотту, что звонил Хью, ладно? Хью Эштон, его литагент из Нью-Йорка — это на тот случай, если он вдруг забыл. Скажите, что хотя я в полном восторге оттого, как он устроился, чтобы избежать общения со мной, у нас ним еще остаются общие дела, которые нужно обсудить. Поэтому передайте ему, что я буду признателен, если он мне перезвонит.
Его агент! Литагент, да еще из самого Нью-Йорка!
— Д-да, сэр. Непременно передам, не волнуйтесь.
— Отлично! Так как, вы сказали, вас зовут?
— Эллисон. Эллисон Синклер.
— Эллисон, значит? Симпатичное имя. И голосок ему под стать. Только вот личико, вероятно, подгуляло, угадал?
— Простите, сэр? — Эллисон окончательно растерялась. Она до сих пор не могла поверить, что разговаривает с литагентом самого Скотта Лоренса.
— Спрашиваю, ты хорошенькая? Или как?
Господи, ну и как прикажете на это отвечать?! Смутившись, Эллисон судорожно стиснула трубку, стараясь овладеть ситуацией. Внезапно перед ее мысленным взором вспыхнуло лицо ее тетки Вивиан, самой яркой из звезд Бродвея. Интересно, как бы тетушка Вив ответила этому нью-йоркскому донжуану? Стараясь войти в новую для себя роль, Эллисон понизила голос, придав ему чуть хрипловатые, воркующие нотки.
— Жуткий урод! Ну, милый, ты доволен?
— О, ты разбиваешь мне сердце! Ну а теперь скажи честно: как тебе Скотт?
Этот вопрос поверг Эллисон в такое смущение, что она едва не вышла из своей роли. Что за игру он затеял, черт побери? Сначала флиртует с ней, а потом вдруг ни с того ни с сего спрашивает, что она думает о другом мужчине!
— Мне кажется, он потрясающий писатель.
— Нет, что ты думаешь о нем самом?
— Ничего, симпатичный — если, конечно, вам по душе такие высоченные, темноволосые, убийственно серьезные типы.
Хохот Хью Эштона взорвался в трубке — так весело, откровенно и заразительно обычно смеются люди, которые во всем могут отыскать повод посмеяться.
— Эллисон, честное слово, ты мне нравишься. Умоляю тебя, скажи, ты не замужем?
— А что? Хотите сделать мне предложение?
— Нет, конечно, упаси Боже! Просто интересно.
— Что ж, в таком случае отвечу — нет.
— А парень у тебя есть?
— Я… — Что-то подсказывало ей, что следует быть осторожной. — Простите, мне пора идти.
— Погодите! Передайте ему… В общем, скажите Скотту, его редактор согласна на его условия, но ей нужно знать точное название романа, и еще она хочет получить коротенькую рекламную аннотацию на обложке насчет места действия и сюжета, чтобы начать работать над макетом обложки. Пусть подумает и скинет мне информацию по факсу. Все, что придет ему в голову. Поняли?
Эллисон кивнула. Она отставила в сторону графин с соком и принялась торопливо записывать.
— Да. Записала.
— Вот и чудненько. Тогда пока, милочка. Держу пари, это не последний наш разговор.
Повесив трубку, Элли с растерянным видом уставилась на телефон. Господи, подумать только — она только что разговаривала с настоящим, живым литагентом! И он попросил ее передать столько всего важного самому Скотту Лоренсу!
Вообще говоря, обычно Эллисон не впадала в ступор при одном лишь упоминании о знаменитостях — для этого ее фамильное древо изобиловало слишком большим количеством звезд, в разные времена блиставших на сцене, — но по какой-то непонятной причине Скотт Лоренс сразу стал исключением. Возможно, потому, что сам писал романы.
Украдкой покосившись на потолок, она поймала себя на том, что гадает, когда же он спустится к завтраку, и слегка покраснела от смущения.
Завтрак! Спохватившись, Эллисон поспешно подхватила графин с соком, сунула записку в карман передника и вихрем помчалась обратно.
Как будто почувствовав, что она думает о нем, Скотт появился на лестнице как раз в тот момент, когда Эллисон ворвалась в столовую. На нем были темная, с каким-то неопределенным рисунком рубашка с короткими рукавами и черные шорты. Эллисон, увидев его, словно приросла к земле, гадая, как это ему удалось стать еще привлекательнее, чем накануне?
«Дыши! — велела она себе. — И прекрати вести себя как деревенская дурочка!»
— Мистер Лоренс!
Скотт замер на последней ступеньке, отчего сразу показался ей еще выше ростом.
— Скотт, — поправил он.
— О… да, конечно. — Порывшись в кармане, Эллисон вытащила свою записку и протянула ему. — Вам только что звонили — ваш агент, мистер Хью Эштон. Вот… я все записала.
— Да, этого следовало ожидать. — Не глядя на листок, который она протянула ему, Скотт рассеянно повертел его в руках.
— Чего следовало ожидать?
— Не важно. — Сложив несколько раз листок, он небрежно сунул его в карман шортов.
— Вы даже не собираетесь прочитать? Но он сказал, что это очень важно!
— Нисколько не сомневаюсь, что он именно так и сказал. А завтрак уже готов? Или я слишком рано?
— Нет-нет, все готово. — Элли кивком указала Скотту в сторону столовой: — Прошу вас сюда, сэр!
Глава 3
Стиснув зубы, чтобы не выдать овладевшего им раздражения, Скотт молча проследовал за Эллисон в столовую. Вообще-то звонки его агента отнюдь не всегда приводили его в такое состояние — напротив, чаше всего он даже радовался им. Но это было до того, как у Хью появилась эта идиотская привычка звонить ему каждое утро с одним и тем же вопросом: «Привет, старина! Много вчера написал?» Неужели этот болван всерьез считает, что, понукая его, словно строптивого осла, оказывает ему слугу?! И что толку было бежать из города и скрываться в каком-то медвежьем углу, если Хью его и здесь достанет?!
Скотт постарался переключиться на что-то более приятное, чем Хью, — например, на то восхитительное зрелище, которое представляла собой идущая впереди него Эллисон. На ней были шорты — правда, сам Скотт предпочитал более свободные, но ему понравилось, как они на ней сидели, подчеркивая тонкую талию и обрисовывая приятные округлости ягодиц.
— Завтрак у нас организован как «шведский стол», — повернувшись к нему, объяснила Эллисон. — Хотите, я налью вам апельсинового сока, пока вы пойдете выберете себе чего-нибудь поесть?
— Нет-нет, лучше кофе, — отказался Скотт, обводя взглядом комнату. Если заклятие Маргариты сработает и фортуна решит повернуться к нему лицом, то судьба непременно пошлет ему какую-нибудь смазливую скучающую дамочку.
Но к разочарованию Скотта, в столовой оказалась только немолодая супружеская чета — они устроились в самом дальнем конце узкого обеденного стола, у окна, через которое в столовую щедрым потоком вливалось солнце.
Фреска на потолке представляла собой Нептуна, вихрем мчавшегося по волнам в огромной раковине с запряженными в нее вздыбленными морскими коньками. Разгневанное лицо морского бога было обращено к двери, словно он бросал вызов любому, кто осмелился бы проникнуть в дом. Скотту не потребовалось сильно напрягать свое воображение, чтобы угадать в нем черты покойного Генри Лероша — взъерошенные черные волосы и хищные черты лица делали его похожим на какую-то злобную птицу; наверняка когда-то почтенный патриарх с точно таким же видом восседал в своем похожем на трон кресле во главе стола. Скотт готов был поклясться, что именно тут он некогда сидел, творя суд и расправу над суровыми моряками, снабжавшими грузами его многочисленные суда.