Рыжебородый гном позволил себе дразнящую улыбку. Он не сомневался, что только что уложил кузена на обе лопатки. Тот не сможет опровергнуть его последних слов, не подвергая сомнению всех его суждений. В ответ Кили лишь улыбнулся ему безмятежной улыбкой.
- Ох, вряд ли я настолько бесчувственный болван! Но подумай, - его тёмные глаза светились энтузиазмом, - Вечернее небо может увидеть всякий, стоит только посмотреть на него. Но бывал ли ты в лесу, когда лучи солнца пронизывают его насквозь, и один-единственный лист, увиденный тобою случайно, как будто впитывает в себя весь окружающий свет. И ты думаешь “Стой я в другом месте, наверняка не увидел бы это”. Подобная красота единична. Она уникальна, редка. Даже просто видеть это - истинное счастье. Как будто сама Яванна поместила там этот листок для тебя, потому что кто ещё мог бы увидеть его таким, полным света и славы. Именно так я себя чувствую, когда Тауриэль смотрит на меня своими изумрудными глазами. И даже тысячи безупречных летних вечеров не тронут меня сильнее.
- Теперь ты говоришь, как эльф.
- Неужели? - было совершенно очевидно, что Кили воспринял слова родича как комплимент, - Тогда, наверное, ты и так понимаешь, что спорить со мной бессмысленно.
Гимли едва не подавился пивом.
- Создатель, нет! Эльф может быть столь же упрям, как и гном, но речи у него вдвое длиннее. Так что в конце концов ты вынужден с ним согласиться только для того, чтобы он наконец-то заткнулся.
- Значит, так тому и быть, - Кили одарил родича самодовольной улыбкой и отхлебнул эля из кружки.
Гимли весело покачал головой. Его кузен - и любой гном из отряда Торина мог подтвердить это - был абсолютно безнадёжен с тех самых пор, как впервые повстречал эльфийскую девицу в лесу, и даже семьдесят с лишним лет брака с ней ни в малейшей степени не смогли его излечить. Кили удобно устроился у края стола и с удовольствием пыхнул трубкой. Гимли деликатно кашлянул.
- Однако же, ты упустил из виду одно обстоятельство, братец.
Кили вопросительно изогнул бровь.
- Ты не можешь отрицать, что кожа у леди Галадриэль намного нежнее. Я ничего не имею против веснушек у твоей Тауриэль, они очаровательны, как пятнышки на яйце малиновки. Но цвет лица у королевы Лориэна поистине небесный, чистый и сияющий, как свет луны.
Принц Эребора откинул голову и рассмеялся искренним, сердечным смехом.
- Нет. Я уверен, что моя леди ей не уступит. Небесный, говоришь? Что может быть более небесным, чем сотни крошечных звёзд, опыляющих кожу?
Гимли тоже рассмеялся в ответ.
- Что ж, с этим я, пожалуй, не буду спорить. Но ты должен признать, что веснушки Леди Лориэна были бы не к лицу.
- Конечно же нет, - согласился Кили, - И это доказывает, что моя Тауриэль настоящее сокровище. Веснушки подчёркивают её красоту, а не умаляют её.
Глаза принца блестели от удовольствия, и это говорило о том, насколько сильно он рад такому повороту событий.
- Да уж, ты прав. И я никогда не говорил о твоей лесной принцессе иначе.
Удовлетворённый этим признанием, Кили кивнул, и Гимли прекрасно знал, что он совсем не собирался всерьёз оспаривать его суждений и привязанностей. За спиной Кили появилась Тауриэль. Она вышла из сгущающихся теней со скрытой грацией лесного существа, обняла мужа за шею, склонилась низко, что-то шепча ему на ухо. Он улыбнулся и повернул голову, чтобы украсть у неё поцелуй.
- Что ж, сегодня я точно убедился в одном, - проговорил Гимли, - Эльфийская чародейка крепко околдовала тебя, и нет смысла пытаться развеять её чары.
Тауриэль хихикнула, вперив в него взгляд своих ярких зелёных глаз.
- Это верно, кузен. И я не собираюсь его освобождать, ибо где ещё мне найти другого столь сладкоречивого поклонника?
- Уверен, ему нет равных, кузина, - уверил её Гимли, и они с Кили синхронно улыбнулись, - А посему, не спускай с него глаз.
Тауриэль сильнее сжала пальцами плечи мужа.
- О, да. Именно так я и собираюсь поступить.