Откинувшись на спинку кресла, она зачерпывает горсть попкорна и кладет в рот. Небо бледнеет, голубизна подергивается розовым, на пики ложатся синие тени. Один за другим зажигаются огоньки в деревне далеко внизу.
– Красота, да? – произносит Айзек, глядя на нее.
– Да, но когда видишь все вот так, всю эту громаду… даже не знаю… – Элин никогда раньше не бывала в подобном месте. Настолько диком, полностью лишенном следов человека. Вчера они прошагали много миль, не встретив ни души. В этом есть ощущение свободы, но и некий страх. – Не уверена, что смогла бы приехать сюда в одиночку. – Качая головой, она вдруг чувствует холодок. – Как думаешь, почему Кир выбрала именно этот парк?
– Загадка. По словам Пенна, она ни с того ни с сего решила ехать в Португалию. Раньше даже никогда не упоминала ее. – Он хмурится. – Не понимаю. Здесь красиво, но…
Элин прекрасно знает, что стоит за словами брата – глубокое чувство, родившееся после долгих размышлений.
– Ты с головой погрузился в это дело, да?
Он пожимает плечами.
Минуту они сидят в молчании.
– Я понимаю, что Пенн – твой друг, – наконец говорит Элин, – и ты хочешь помочь, но мне казалось, тебе хватило и собственных травм.
Она прокручивает все их в голове: смерть матери несколько лет назад; смерть младшего брата более десяти лет назад; смерть Лоры, девушки Айзека, в начале года. Элин считала, что для Айзека бремя чужих забот будет слишком тяжелым.
– Из-за Пенна, – просто отвечает Айзек. – Он единственный, кто понимает.
– Понимает?
– Каково это – потерять близкого человека. – Айзек трет глаза. – Хотя бы с ним я наконец-то говорю на одном языке. У тебя наверняка бывало такое, что люди, которые не…
«Не горевали», – мысленно заканчивает Элин. Да, она часто задается вопросом, что общего у нее с людьми, когда те обсуждают проблемы, которые воспринимаются несущественными после того, как посмотришь смерти в глаза. Кто-то переживает из-за денег, карьеры или чьих-то слов, а ты думаешь: «Когда заглянешь за завесу, лишь немногое останется важным, а все поверхностное отпадет, забудется».
– Я помню, как один парень на работе вышел из себя, потому что я не сразу ответил, – качает головой Айзек. – Большинство людей не желают знать, пока их самих не коснется. – Он отворачивается. – А Пенн все понимал. И даже в потере мамы, Сэма, Лоры, пусть это и кошмар, была какая-то законченность. А с Кир полная неизвестность, и это наверняка ужасно…
Элин кивает и собирается ответить, но вместо этого внезапно охает, поскольку где-то позади раздается звук шагов.
11
Кир
Девон, июль 2018 года
По пути домой Зеф снова становится самим собой. Сообщает, что хотел бы порыбачить на реке и приготовить улов на гриле.
– Майла показала тебе, где можно спустить на воду каяк?
Я дергаю Вуди за поводок, оттаскивая от лежащей в канаве кучи мусора, которую он нюхает.
– Да, она говорит, там отлично. Во время прилива можно доплыть до самого Бантама.
– Что еще вы обсуждали?
– В основном Пенна. Интересно узнать о нем от кого-то, кроме тебя.
Я поднимаю брови.
– Ты что, устроил ей допрос?
Зеф улыбается. Есть у него такая привычка – допрашивать людей. Обычных счастливых людей. Краткое антропологическое исследование, попытка выяснить, почему они довольствуются тем, что он считает обыденностью. В мире Зефа тот, кто не занимается творчеством, считается обывателем. Все его друзья и знакомые в той или иной степени художники: скульпторы, повара, музыканты, танцоры.
– И?
Он смеется.
– Вообще-то она сказала то же самое, что и ты. Что чувствует себя с ним в безопасности. Он решает проблемы.
Она права.
Пенн из тех, к кому обращаются в кризисной ситуации, кто знает, что делать, когда сломалась машина, или потекла раковина, или в авиакомпании потеряли твой билет.
Он сохранит спокойствие и начнет делать искусственное дыхание или применит прием Геймлиха, в то время как я буду валяться на полу, как груда тряпья.
Я знаю это, потому что именно он пробовал реанимировать отца, когда его зарезала мама. Именно Пенн старался заткнуть раны и вдувал воздух в его полный крови рот.
Я же ничего не делала. Просто легла на пол рядом с матерью и принялась орать.
И не прекращала еще очень долго, даже после приезда «скорой». Пенн упоминал, что я останавливалась лишь для того, чтобы перевести дыхание, а потом начинала снова, и все это время мои глаза оставались открыты.
Мама убила нашего отца, когда нам было тринадцать. Ударила его ножом тридцать четыре раза, от шеи до лодыжек.
Люди думают, что в маленьких городках вроде нашего такого не случается. Ножей, крови и тому подобных ужасов.