Услышав детский плач и поняв, какие эмоции мы вызываем у окружающих, Арни снова поник.
— Ты не рождественский ангел, да? — шепчет он расстроенно и обиженно, из-за чего я чувствую себя конченым подлецом.
Долго сомневаясь, я всё же говорю:
— Да, Арни. Я совсем не ангел. Я такой же, как и ты.
— Такой же, как и я? — похоже, он вновь мне безгранично доверяет.
Наклоняясь к нему, я всё-таки решаюсь рассказать правду.
— Я тоже жил здесь, в этом мире. Без родителей, среди таких же ничейных детей, как и я. Мне тоже частенько бывало больно и страшно, но теперь всё изменилось... Теперь я живу очень-очень далеко отсюда.
— На небе?
— В каком-то смысле.
— Но ты не ангел?
— Нет, потому что... я слишком часто веду себя, как идиот, и я совсем не добрый.
— Это не так. Ты самый добрый на свете. Даже добрее миссис Коул.
— Поверь мне, многие с тобой не согласятся. Как бы там ни было, мне... там, 'на небе' очень нужна твоя помощь.
— Моя?! — изумленно повторяет он. Его плечи опускаются, и Арни начинает тереть глаза, словно собираясь расплакаться. — Я ничего не умею... я не смогу тебе помочь.
Я не знаю, как ему объяснить.
— Арни, там ты... ты сможешь мне помочь, потому что станешь совершенно другим. Ты изменишься, если согласишься...
— Я буду видеть? — выпаливает он, и я киваю.
— Да.
Арни хватает меня за руку, захлебываясь волнением.
— И я стану сильным?
— Не знаю, найдётся ли кто-нибудь сильнее, — отвечаю я уже без особого энтузиазма.
— Даже сильнее, чем ты?
Тоже мне, нашел силача.
— Не только сильнее, — вздыхаю я с наигранной печалью. — Ты станешь умнее, смелее и выше меня. Знаешь, я ведь жуткий коротышка.
— Но ты всё равно останешься добрее всех на свете, — утешает он, вновь перебираясь на мои колени. — Мне никогда не стать добрее тебя.
— Смышленая деточка, — бормочет себе под нос Чери.
— Забери меня, — просит Арни, ластясь. — Забери меня отсюда. Я не хочу жить с папой, я хочу жить с тобой. Всегда-всегда.
— Хорошо. Спасибо, Арни. Мы уйдём отсюда, как только съедим пирожные, договорились?
— Я не хочу больше пирожные. Ничего не хочу. Только забери меня. Я сделаю всё, что захочешь, если ты меня заберешь с собой.
Поджав губы, я гляжу в слепые детские глаза.
— Ну вот! — восклицает Чери. — Считай, дело в шляпе!
***
Но пирожные мы всё-таки съели.
Торжествующий Чери глядел с ироничной улыбкой на то, с какой торопливостью и жадностью Арни уплетает свои лакомства. Мой друг действительно верил, что мы убили одним выстрелом двух зайцев: нашли Индру и уже взяли с него слово нам помочь. В отличие от меня, который не считал обещания несчастного, голодного, слепого ребёнка, поводом расслабиться.
Я по себе знал: мы до крайности непостоянны, даже один и тот же человек утром может называть идиотской идею, которая накануне вечером казалась ему гениальной. Сейчас Арни — немощный ребёнок, который знать меня не знал до сегодняшнего дня — верит, что пойдёт ради своего 'спасителя' на всё. Но совсем скоро Арни умрет, и появится Индра... а Индра мне никаких обещаний не давал. Ведь этот парень слишком хорошо помнит, кого должен благодарить за уничтожение его клана, за гибель его семьи, за убийство его отца и за его собственное пленение.
Отнюдь не Диса.
Вся та ерунда, что с ним приключилась, — на совести Элы. То есть, на моей. Не то что бы я чувствую себя перед ним невозможно виноватым, но его мнение на этот счёт совершенно точно иное: Эла отреклась от него уже дважды. Сначала как невеста от жениха. Потом как подчиненный от фактического начальства. Готов поклясться, он проклинает день их встречи и не захочет после всего пережитого связываться со мной, её реинкарнацией.
За такими тяжелыми мыслями я практически не заметил, как вечер и наш нелёгкий путь подошли к концу. В отличие от меня Арни практически всю дорогу проспал.
— Следовало подождать еще девять лет, — отметил Дис, когда мы возвращались на базу, сидя в аэромобиле. — Тогда, может, мы и были бы квиты.
Я не двигался и не говорил, чтобы не разбудить дремлющего на моих коленях мальчика.
Я не подвергался насилию в семье, не терял мать, и я не слепой. Со стороны Десницы сравнивать нас было абсурдно.
По мере приближения к дому моя внутренняя дрожь проступала всё явственнее, и я не знал, как объяснить своё состояние любопытному мальцу.
Мне нравился Индра таким, каким он был сейчас, я совершенно не хотел видеть на месте жалостливого Арни озверевшего, жаждущего возмездия сатану.