Мой рост и возраст — совсем не повод для издевательств.
— Боишься 'возвращаться', я прав?
Нет... с чего он это решил? Просто моё тело ещё не готово полностью...
— Я бы на твоём месте тоже боялся.
Он уже был на моём месте, разве нет?
— Даже не сравнивай. Семилетний доверчивый Арни готов был душу за конфету продать, а ты ему пообещал разом дать то, о чём он даже мечтать не смел. Я был бы круглым идиотом, если бы отказался 'возвращаться'. Ведь даже с учётом того, что я сижу здесь окруженный врагами и по горло в предательстве, я чувствую себя лучше, чем слепой, потерявший мать младенец, которого регулярно насилует и бьёт отец-наркоман или его обдолбаные дружки.
Я сглатываю. И Дис говорил ещё про какие-то девять лет?!
— А ты на курорте сейчас. Зачем тебе 'возвращаться'? К кому? К Дису? Ко мне? К проблемам?
Кхм-кхм.
— 'Вернувшись', тебе придётся выбирать.
А разве выбор ещё не был сделан?
— Мне так не показалось, когда мы с ней расставались. В любом случае... в отличие от меня, тебе легче не станет.
Ха, не очень-то видно, чтобы он сходил с ума от тоски по своей невесте.
— Ты, Алекс-малютка, понятия не имеешь, как долго я её ждал и как долго ещё могу ждать.
Если он хочет унизить меня на самом деле, пусть называет просто недомерком.
— Извини, но, похоже, ты напрасно надеялся на мою помощь. Ведь единственное 'от чего я не смогу отказаться', всё ещё не имеет к тебе никакого отношения. Приходи, когда найдешь в себе силы это исправить, и вот тогда уже мы с тобой поговорим по-взрослому. А сейчас тебе совершенно нечего мне предложить.
— У меня есть сигареты, — всё-таки предлагаю я, и он слабо, несколько одурманенно улыбается. Арни вырос, и теперь готов продать душу за другие 'конфеты'.
Я готов поклясться, что Индре до одури хочется курить.
— Составишь компанию? — спрашивает он, когда я вытаскиваю портсигар Кея из кармана.
— Нет. Это не мои. Я не курю.
— После всего, что ты узнал, стоит ли считать возраст помехой?
— Не возраст. Астму.
Я протягиваю ему сигарету, которую он прихватывает губами, затем достаю зажигалку. Индра меняется в лице, наблюдая за моими действиями. Пока я даю ему прикурить, он пристально смотрит мне в глаза.
Его руки скованы, поэтому мне приходится ему подсобить. Индра курит с той же жадностью и наслаждением, с какими давеча ел пирожные. Несколько минут в комнате царит тишина. Я терплю удушающий дым, забирающийся в лёгкие. Когда окурок уже начинает обжигать пальцы, я отхожу к кондиционеру, становясь под прохладную струю воздуха, и достаю ингалятор.
— Не самый лучший курорт, который мне довелось видеть, — признаёт через несколько секунд Индра, следя за моими манипуляциями. — Но к сожалению, Алекс-кроха, я не курил слишком долго, чтобы ты теперь смог отделаться от меня одной единственной сигаретой.
Он предлагает мне пригласить сюда того, кто сможет освободить хотя бы одну его руку, и я на это с тихим смехом отвечаю:
— Сюда никто не войдёт. Они, в отличие от меня, помнят тебя слишком хорошо.
— И что же нам теперь с тобой делать?
— Ну... для начала, тебе не стоит строить из себя невинную жертву. Ты получил по заслугам...
— А ты — нет.
Намёк на то, что условия моего содержания слишком мягкие для того преступления, которое Эла совершила против него и его отца.
— ... и теперь имеешь все шансы искупить свою вину.
— А как искупать вину будешь ты?
— Не имею ни малейшего понятия, о чём ты толкуешь. Я перед тобой ни в чём не виноват. Разве только в том, что решил вытащить с Земли, несмотря на уговоры здравомыслящих людей.
— О, так ты теперь мой спаситель, Алекс-герой?
— Да. Точно. И если тебе здесь так не нравится, то мы можем в любой момент вернуть всё на прежние места.
— Ты ещё такой малыш и не понимаешь, что угрозы — не лучшая тактика в разговорах со мной.
Возможно. Но что ещё мне остаётся, если все мои предложения ему по боку?
— В память о нашей мимолётной дружбе... — повернув голову в мою сторону, произносит Индра. — Я могу тебе пообещать, что, выйдя отсюда на своих двоих, совершенно точно сделаю две вещи. Для начала напомню Гаю о своём существовании и сделаю это так, что у него навсегда отпадёт желание обижать детей. Тем более объявлять им войны.
— Честно?
— Я всегда предельно честен. Но если тебе так хочется, я могу дать тебе расписку.
— Было бы неплохо. Мы ещё над этим подумаем. А что там со второй 'вещью'?
— Я так дико голоден.
— Ну это не проблема. Чего желаете? Очередной клубничный десерт?