— Ты кто? — прохрипел он, немного придя в себя. Спрашивать меня об этом здесь, да ещё в такой день… Это что-то новенькое.
— Хочешь со мной поговорить? — неуверенно спросила я, присаживаясь перед ним. — Хочешь, я расскажу тебе всё?
Думаю, в тот момент, я выглядела так, будто это было нужнее мне, чем ему. Моя жажда общения могла сравниться только с его жаждой.
— Я Эла, мне пятнадцать, я живу здесь.
Всё.
— Одна? — Он приподнялся, оглядываясь.
— Нет, конечно.
— Даже если бы одна, этого уже слишком много для того, кто людей не видел неделю. — Незнакомец встал, кажется, чувствуя себя уже намного лучше.
— Неделю… — Я смотрела в ту сторону, откуда он пришёл. — Ты убегаешь от кого-то?
— Наоборот, я ищу.
— Что?
— Моего брата.
— Брата, — повторила я, словно желая распробовать это слово. О, эти прекрасные семейные узы, заставляющие преодолевать пустыни. — Какой он?
— Ну, такой… — Он долго думал. — Запоминающийся.
В отличие от него самого, да? Путник обладал удивительно обыкновенной внешностью, что, отвернись, и ты забудешь, как он выглядел.
— Знаешь, у тебя больше шансов найти его в пустыне, чем здесь, — сказала я.
— Почему? У вас тут эпидемия? Траур? — предположил он, почти угадав.
— Сегодня мой день рождения.
— Ага. Похоже, и мой тоже, — посмеялся мужчина. Он не понял ни черта. — Ты меня просто спасла.
— Спасла? Я так не умею.
— Ха-ха, я тебя научу. Для начала, отведи меня к родителям.
«Для начала» это станет твоим концом.
К моим «родителям» обращались не за спасением, хотя он, конечно, этого не знал.
— Ладно, — согласилась я, протягивая руку. — Тебе есть чем заплатить?
Незнакомец открыл рот, словно не ожидая такой корысти.
— Да… Да, конечно, есть, — ответил чужак в итоге. — Полно. Я заплачу, когда поем и отдохну.
Я поджала губы. Всё с ним было понятно, но я не могла оставить его здесь, раз уж взялась за его «спасение».
— Ты бывал в Тавросе? — спросила я только, и он закивал.
— Много раз. А что?
— Тут тебе не Таврос.
Если вдруг он ещё этого не понял, ему тут не стоило рассчитывать на сервис и богатый стол. Я провела его по самым «живописным» улицам, чтобы до него окончательно дошло.
Оказавшись внутри сложенного из всякого мусора дома, я прислушалась, отмечая, что мать до сих пор спит. На ходу убирая бутылки, я подвела гостя к столу. Пока я суетилась, выдвигая ящики и открывая шкафы, он что-то рисовал пальцем на запылённом столе.
— Что ты делаешь? — проворчала я, когда увидела его «художества».
— По традиции благословляю столь щедрый дом, — ответил он, выглядя довольным. Я о такой традиции впервые слышала.
— Это же знак Эйи.
— Да.
Закатав рукав, я показала ему клеймо.
— Этот дом уже до тебя благословил его брат. Да так, что даже если бы сам Эйа почтил нас своим присутствием, он не смог бы снять это проклятье.
— Что это такое?! — возмутился гость, хватая меня за руку, — Кто это сделал?!
Я не понимала. К чему это удивление? Даже если он не понял, какой сегодня день, об этом ритуале он точно слышал. Это распространённая на окраинах Эндакапея практика.
Выдернув из его хватки руку, я стёрла со стола рисунок.
— Всё не настолько плохо, насколько может показаться, — сказала я, ставя перед ним тарелку. Но мужчина не набросился на еду, несмотря на голод. Он смотрел на убожество нашего жилья так, будто мог судить нас, когда сам выглядел крайне паршиво. А потом он и вовсе заявил:
— У меня нет денег. Вообще никаких.
— Если бы были, тебя бы сюда не занесло. — Вздохнув, я села напротив. — Оставайся до завтра. Спать можешь здесь.
— У меня нет денег, — повторил он, чтобы добавить: — но я могу взять тебя с собой в Таврос. Хочешь? Там у меня будет, чем отплатить тебе.
Он перегрелся, что ли?
— Ты уже раз солгал мне. С чего мне тебе доверять?
— Я не прощу себя, если не смогу даже отплатить за свое спасение ребенку! Понимаешь?
— Эй-эй, успокойся, — шепотом урезонила я его. — Будешь так кричать, разбудишь мать, и она тебя отсюда тут же выкинет. Она таких, как ты, терпеть не может.
— «Таких, как я»?
— Модифицированных, поклоняющихся Эйе столичных жителей. Если захочешь вернуть долг, — рассудила я, — то просто приходи сюда снова.