— Что тебе здесь надо? — спросил дед, и голос его прозвучал глухо, словно из глубины подвала.
Алексей попытался объяснить, что приехал по звонку соседей, но, не дослушав сбивчивую речь до конца, дед, не выпуская из рук устрашающий инструмент, вытолкал его из квартиры и захлопнул дверь. Когда замок щелкнул за его спиной, Алексей облегченно выдохнул; в тот момент ему казалось, что он чудом выбрался из квартиры живым.
Ни он, ни дед больше не вспоминали тот случай, и, со временем, их отношения даже стали понемногу налаживаться. Возможно, то, что Алексей невзначай прикоснулся к его тайне, сделало старика более словоохотливым с ним. Елена не могла нарадоваться, наблюдая за тем, как потеплели отношения мужа с ее воспитателем. Жаль, что идиллия эта была недолгой.
Дед знал, какие проблемы были у Алексея. Алексей же знал, что в силах деда обеспечить ему финансовую помощь в решении этих проблем. В конце концов, он не просил выдать ему денег безвозмездно, а обещал рассчитаться со временем, после завершения одного крайне перспективного дела. Но дед отказал ему, и тогда у Алексея созрел план. Каждый год, в самом начале зимы старик на две недели ложился в больницу; нужно было только дождаться этого времени, вскрыть тайник и заложить монеты на необходимую сумму в ломбарде. Монеты он собирался потом выкупить и вернуть скряге в полном объеме, но с самого начала все пошло наперекосяк.
В намеченный день, когда старика сопроводили в больницу, оказалось, что ключей от его квартиры нигде нет. Алексей перерыл все вверх дном, но так и не нашел их, хотя раньше ключи всегда висели в небольшом ящичке у самого входа. Вечером, когда вернулась жена, он обнаружил их в глубине дамской сумочки, но здесь его ждало новое разочарование: за ужином Елена сообщила, что теперь деду не обязательно ночевать в больнице. Времени для завершения дела у Алексея не оставалось совершенно, и следующим же утром, когда по всем подсчетам дед уже должен был лежать в палате, он наведался в квартиру к старику. Оказалось, что в этот день перед больницей дед решил прогуляться в магазин и вернулся как раз тогда, когда Алексей вытаскивал из тайника первый деревянный прямоугольник.
Алексею повезло, что первым в него полетела булка ржаного хлеба. Он сидел на корточках и от неожиданности подпрыгнул, ударившись головой о подоконник. Голова отозвалась болью, а перед глазами замелькали яркие пятна. Когда они развеялись, в дверях проступил дед. Старик был взбешен. Его голова мелко подрагивала, а из ощеренного рта по подбородку стекала тонкая нитка слюны. Алексей попытался заговорить с ним, но старик, казалось, совсем его не слышал. Угольные глаза деда застыли на том участке пола, откуда выпирал один из драгоценных брикетов. Он не закричал, даже не пытался угрожать Алексею, а схватил с полки первую попавшуюся вещь и ринулся на нерадивого родственника.
Чайник засвистел, и Алексей в задумчивости схватился за ручку, вскрикнул и сунул обожженную ладонь под струю прохладной воды. Боль возвратила его от воспоминаний к действительности. Старика нет, и этого уже не исправить; Алексей защищал свою жизнь от спятившего деда, и никто не посмеет обвинить его в этой нелепой смерти. Единственный, кому он мог сейчас помочь, был сам Алексей. Все сроки его плана давно истекли, но это было уже неважно; теперь он один знал о богатстве, и был единственным, кто мог распоряжаться ими как угодно. Он хотел поступить со стариком честно, полностью рассчитавшись за вынужденный кредит, но теперь его некому было возвращать.