Ганин поморщился:
– Шли бы вы, Кузьмич.
– Я-то пойду, пойду. Но сначала вы все станете к стенке!
Кузьмич был главной грозой черных копателей, как называли их газеты. Шестидесятилетний глава районной администрации, казалось, дал себе клятву – пересажать всех, кого застал в поле с металлоискателем в руках. Если эти люди не могли предъявить ему документ о принадлежности к легальным отрядам или детским патриотическим организациям, Кузьмич обрушивал на них свою ярость и весь имеющийся административный ресурс. Обыски, давление, применение силы. Полицейские наряды, которые приезжали вместе с ним, Кузьмич науськивал, что церемониться не надо: когда от каких-то методов есть прок, они годятся. Нашли повод убрать копателя хотя бы на день – это прок. Удалось задержать его на 15 суток – прок. Посадили, насобирав улик на уголовную статью или выбив признание, – прок и личная похвала Кузьмича, главной шишки в районе.
Плотный, с бритой под Котовского головой Кузьмич возникал с проверками в лагерях копателей по всей Новгородчине. Порой его видели далеко за пределами зоны его административной ответственности. Он выходил из уазика, окруженный ватагой полицейских, хлопал дверью и шевелил щеткой седых усов – вынюхивал криминал. Когда нюх срабатывал, начиналось пекло.
«Предатели», «торговцы костями», «бл…ины дети» – Кузьмич называл копателей только так, и его не интересовало, что далеко не все из них приехали сюда наживаться. Таких было предостаточно, да, но часть людей была иного сорта. Эти люди могли неделями кропотливо перебирать останки – в попытке, часто безуспешной, их идентифицировать. Они своими руками рыли могилы и сколачивали кресты, чтобы те неизвестные, забытые в горячке войны и оставленные лежать так, как застала их смерть, наконец обрели покой. Некоторые копатели вели дневники – скорбные летописи с координатами захоронений. Потом, возвращаясь в обычный мир, они отправляли свои записи родственникам погибших, писали им письма. Ганин и сам написал таких десятки. Текст был всегда одинаковый, поисковики передавали его друг другу по наследству. «Уважаемые такие-то. Мы, члены поискового отряда, сообщаем вам: на таких-то градусах широты и таких-то градусах долготы нами было сделано захоронение останков советских бойцов, павших во время войны и считавшихся пропавшими без вести. В братской могиле покоится и ваш родственник, отец, дед или прадед. Если вы захотите посетить могилу, следуйте по координатам, оставленным выше, или свяжитесь с членами нашего отряда. Их контакты приложены к письму. Со скорбью и гордостью. Вечная память герою».
Но в глазах Кузьмича все они были равны: нет разрешительной бумаги на раскопки, значит ты частник, падла, барыжишь памятью воинов и сидеть тебе в тюрьме. Ганин не мог взять в толк: почему районный глава ненавидит всех без разбора? Почему он не отделяет зерна от плевел? И еще Ганин не мог понять: неужели у Кузьмича нет других дел, кроме этой странной непрекращающейся игры в кошки-мышки?
Так он и сказал, покачиваясь, разглядывая главу сквозь похмельное марево.
– Скоро без вас, Кузьмич, в поле и по нужде нельзя будет отойти. Везде ваши засады.
– Что? – побагровел Кузьмич. – Держите его, ребята, – скомандовал он полицейским. – Это их главный заводила.
В следующий момент Ганина прихватили за локти.
Он увидел, как побледнел Фока и как сжались кулаки у братьев Степана и Сереги Солодовниковых. Подельники Ганина были злыми жилистыми мужиками, и форменная одежда, знал Ганин, будет последним, что сможет их остановить. Понадобится отбить его у погонников – отобьют. Здесь в лесу дела делались просто: у кого было численное преимущество, тот и становился правым. Полицейские, заломившие ему руки, не понимали этого. Не понимали, что окружившие их люди смогут при надобности воткнуть лопаты им в бока, а потом рассеяться в чаще. Не понимал этого и Кузьмич, упертый, старый, уверенный в том, что он – непоколебимая власть.
Ганин перевел взгляд на людей из чужих поисковых отрядов. Те стояли поодаль, опершись о черенки лопат. В отличие от подельников Ганина, в борьбу они вмешиваться не собирались. Глазели, ждали, чем все закончится. Один из них держал на руках девочку лет шести.
Нехорошо будет, решил Ганин, если на глазах у девочки сейчас густо прольется кровь. Какого черта этот мужик вообще привез ее сюда? О чем он думал? Ганин встретился глазами со своими и покачал головой – не надо, стоп. Затем повернулся к Кузьмичу.
– За что хоть вяжете, гражданин начальник?
– А ты не знаешь? Строишь дурачка? – Кузьмич ткнул пальцем в гроб, стоявший на земле. – Незаконные раскопки и применение поисковой техники – статья раз. Незаконное хранение оружия – статья два. Организация преступной группы – статья три, – Кузьмич загибал пальцы.