– Какое оружие, Кузьмич? – выступил вперед Фока.
– Такое! – ответил районный глава. – Самое что ни на есть настоящее!
Он повернулся к полицейским:
– Ну-ка, ребята, посмотрите, что у покойника в кобуре.
Один из полицейских нагнулся к рассыпавшемуся мертвецу, расстегнул кобуру у него на поясе.
– Кажется, наган.
– Вот! – обрадовался Кузьмич. – А я что говорю? Давай оформлять их всех. И гроб тащите.
– Все в машину не влезут, – возразил полицейский.
– Плохо вы подготовились, ребята. Сажай тогда этого, – толстый узловатый палец Кузьмича уперся в Ганина. – И гроб.
– Слышь, Кузьмич, – Степан Солодовников, один из братьев, встал на пути главы. – Тут такое дело. Оружие-то не наше. И раскопок мы не вели. Девочка это. Копнула лопаткой, а земля и посыпалась…
– Посыпалась, – передразнил Кузьмич. – Ты, Степа, скажи спасибо, что я отца твоего знал. А то бы поехал сейчас вместе с этим. А теперь давай-ка отойди.
– Девочка это, – подал голос мужчина с девочкой на руках. – Моя дочь. Кристина. Мы отдыхали, а она играла здесь на холме. Потом упало дерево. Корнями вытащило гроб. Я готов это засвидетельствовать.
Кузьмич подскочил к нему:
– Умный?! Грузите его тоже.
Девочка на руках отца захныкала. Полицейские засомневались:
– Какие основания, Иван Кузьмич?
– Такие основания, что у нас тут банда! Тревожат останки доблестных солдат Великой Отечественной. Ищут оружие для продажи. Охотятся за нацистским барахлом. Мало оснований?
– Вообще-то мы все здесь отдыхали, гражданин начальник, – подал голос Ганин, которого продолжали держать оперативники. – Пикник у нас здесь. Дети резвятся, взрослые жарят шашлык. Это теперь тоже инкриминируется?
– Он прав, – осторожно сказал главе полицейский. – Если это и впрямь девочка и если это пикник…
– Ага, пикник! Ты посмотри на их рожи, сержант. Похоже, что они на пикнике?
– Можно еще пошустрить в палатках, – добавил полицейский. – Если очень надо.
– Схрон искать надо, – изрек глава. – В палатках они добро не держат.
– Для схрона это… – полицейский замялся. – Собака нужна.
– А у вас нету?
– Нету.
– Космический десант, одно слово! – покраснел от досады Кузьмич. – Ладно, грузите гроб.
Он дернул дверь уазика, поставил ногу на подножку, но в последний момент обернулся. Обвел взглядом Ганина, Фоку и остальных:
– Какие-то вещи брали с трупа?
– Никак нет.
– Найду недостачу – вешайтесь, – Кузьмич влез на сиденье и захлопнул дверь.
– Гражданин начальник, – подал голос Ганин. – Можно вопрос?
– Что еще?
– Скажите, а у вас в районном центре – армия?
– Какая армия, Ганин?
– Ну, полицейская. Вы к нам каждый раз с новым отрядом. Сколько я сюда езжу, ни одно лицо при исполнении дважды не повторялось. Вот я и хочу испросить, так сказать, у вас как у высшего начальства: их в городе армия, легион? Они на грядках растут?
Кузьмич высунулся из окна – долго двигал губами, подбирал слова, а в это время все пытался застрелить Ганина взглядом. Наконец процедил:
– Я тебя посажу, пацан. Вспомнишь меня. Надолго посажу.
Затем заорал полисменам:
– Ну, скоро вы там? Гуманоиды…
Трофей
Глядя, как удаляется, пыля, начальственная процессия, Ганин размышлял, откуда что берется в людях.
Например, откуда у него, бывшего московского журналиста, взялись эти блатные интонации, какие неизменно появлялись при разговоре с Кузьмичом? Ганин подозревал, что виноваты в этом были водка, сырость болот и ежедневное лицезрение грубых людей. Это они заразили его вирусом урки, заставлявшим его гримасничать, склабиться и брать на понт окружающих, особенно если последние представляли собой власть.
Или вот загадка: на сколько еще хватит Кузьмича, чтобы гоняться за ними? Ему шестьдесят – другие в эти годы выбирают блаженный покой. Но, кажется, что у Кузьмича вместо сердца пламенный мотор, который накачивает его энергией и злобой. В кабинете главы, говорили очевидцы, полки уставлены борцовскими кубками и грамотами. Кузьмич занимался борьбой в юности, но хватку сохранил на всю жизнь. Ганин со своими между собой звали его старой задницей.
Голова продолжала гудеть. Казалось, что солнце назначило Ганина своим персональным врагом и теперь намеревалось произвести ритуальное сожжение.