А ведь он давно мечтал писать. Писать, чтобы попытаться найти контакт с людьми. Писать, чтобы писать. Уехать в Африку, чтобы рассказать о животных, туда, где ледники, чтобы описать таяние снегов, уединиться, чтобы осмыслить все, что терзает и волнует его.
С такими мыслями невозможно жить.
И значит, чтобы жить, нам нужно барахтаться, бороться. Не Паблито, совсем опустившему руки, а мне, ведь я еще жива. С моим опытом наставницы в детских лагерях я нахожу себе работу в хосписе Валлориса, в отделении тяжелобольных. Я занимаюсь группой аутичных, психотичных детей, маленьких шизофреников и неизлечимых дебилов.
Я должна помогать им вставать, мыть их, одевать, кормить, заниматься ими и работать с психологом, который приходит дважды в неделю. Это Двор чудес. Одни кусают себя за пальцы, другие весь день причитают, те так и лежат не вставая, а эти неустанно снуют взад-вперед по комнате. Самых агрессивных на время сна привязывают. Мне раздают тумаки, бросают в лицо блюдо с макаронами. Я не ругаю их, не хочу поступать по примеру тех сиделок, которые связывают их и кормят насильно. Я обмываю руки тем, кто ест собственные экскременты, чищу им зубы, глажу по головке.
Этот запах экскрементов впитался в мою кожу, прирос к душе на долгие годы. Запах нищеты, горя, проклятия.
И медсестры, и уборщицы, и кухарки, и сиделки — все знали, что я внучка Пикассо.
«Да она над нами издевается. Что ей тут делать?»
Самые коварные дают мне унизительные задания. Профсоюзные деятели предлагают примкнуть к их программе:
— Твое имя придаст ей вес.
По зрелом размышлении дороги, которые мы выбираем, перестают казаться непроходимыми.
Я не случайно выбрала именно эту работу. Ведь не случайно уезжают во Вьетнам помогать обездоленным детям.
И если я пошла работать в хоспис Валлориса, то для того, чтобы меньше ощущать свое собственное одиночество. Бессознательно я чувствовала что-то общее с горестями этих больных детей, и это помогло мне выжить в моем собственном горе. Я вдохнула в собственную жизнь добрый смысл.
Это не они подходили мне. Это я им подходила.
Коммунистическая мэрия Валлориса — как же не потрафить товарищу Пикассо! — нашла работу для Паблито: библиотекарем в Центре талассотерапии, в отделении травматологии, принимавшем жертв дорожных катастроф, потерявших конечности и присланных на реабилитацию, полу- и полностью парализованных после инсульта.
Кажется, Паблито доволен. Книги — его страсть.
Увы, обещанное место оказалось занятым. В ожидании, пока оно освободится, глава персонала предлагает ему службу мальчика-уборщика. Его работа: выносить ночные горшки, мыть ванны, подметать пол, менять испачканные простыни больных…
Паблито согласен. Он уже так давно со всем согласен.
Особенно с неприемлемым.
Мать внимательно осмотрела меня с головы до ног.
— Тебе следовало бы вести себя пококетливее, — сказала она. — С таким лицом тебе надо делать макияж. И твои волосы. Ты видела свои волосы? А твое платье! Ты неряшлива, как горемыка какая-то!
Брезгливо поморщившись, она добавила:
— И правда, тебе не следует одеваться, как я. У тебя не моя грудь. И ноги тем более не мои. Решительно, тебе в жизни не повезло.
Я не отвечаю. Слишком устала.
Когда я прихожу в нашу комнатку, Паблито уже спит. У него на груди сборник стихов Рембо. Между страницами закладка. Открываю сборник и читаю стихи, отчеркнутые быстрым росчерком его карандаша:
Во сне Паблито улыбается.
Дни бегут, похожие друг на друга. Звонок будильника, чашка чаю без сахара, душ и дорога на работу.
Поскольку у матери больше нет приятеля и ей не нравится зависеть от каких-то знакомых, чтобы ездить по городу, я покупаю малолитражку.
«Экономная — прочная — всегда без аварий!» — гласит рекламный проспект, который я вытащила из нашего почтового ящика. Тысячу раз поторговавшись, я покупаю у концессионера «фольксваген» в кредит сроком на пять лет.
«Это хорошо, потому что это ваше!»
Впервые имя Пикассо открыло мне кредит, который каждый месяц съедает четверть моей зарплаты.
Мать в восторге от моей покупки.
«Марина, выходя из хосписа, не забудь, пожалуйста, забрать у бакалейщика сумку с продуктами, я вчера у него ее оставила!»