Жили они душа в душу, веселились и любили друг друга.
Все было хорошо, да только в подземном мире Чернобога, его прародитель Кара-Скипер-Зверь завидовал их счастью и любви. Задумал он поработить землю и задумал страшное.
Гуляли, как-то сестрицы по свежесозданной Родом земле, радовались теплому солнцу, звенящим рекам, густым лесам, да просторным полям, как вдруг окружило их злое змеиное воинство, разверзлась земля, да и поглотил их Скипер-Зверь. Памяти лишил, превратил в чудовищ, да и заставил пасти своих страшилищ – грифонов-воинов, да василисков шипучих, да змей и гадов ползучих.
Триста лет и три года жили прекрасные богини в образе чудовищ, да прислуживали страшному Скипер-Зверю. В это время и народил себе в помощь он и злого Чернобога, и сына его Кощея сделал воеводой в своем подземном царстве. Именно от него и научились они зло таить в сердце своем, да коварные замыслы плести, да пакости творить.
Плакали Сварог с прекрасной женой Ладой по своим пропавшим дочерям. Пусто стало в их жилище без веселого детского смеха, да без их веселых голосов. Горевали, да сокрушались. И только старший сын Сварога – грозный повелитель грома и молний Перун пытался найти своих сестриц. Так и скакал триста лет по свету белому, перемахивал с холма на холм и с горы на гору перескакивал. Конь под ним быстрей ветра летел, рек под ногами не замечал, дремучие леса в один скок перепрыгивал. Все сестер выглядывал, да пропажу искал. Нет их на белом свете.
Вот тогда он спустился в царство подземное, да в царство страшное. Долго блуждал, да все же нашел черный дворец. Видит вокруг него стада звериные, меж них змеи ползают, чудовища грифоны, да василиски. А пасут то стадо три девицы в страшном обличье. Кожа у них древесная кора, волосы пожухлая трава. Присмотрелся он к ним, волшебное виденье включил и увидал, что это сестрицы его родные. Пустил коня своего заговоренного прямо в стадо. Да потоптал могучий конь стадо чудовищное. Подъехал Перун к сестрам своим заколдованным, да и подхватил их и умчал к матери с отцом.
Там приняла их Лада, провела через реку смородину, омыла волшебными водами, напоила живой водой и вновь стали они прежними.
Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок!
***
Ванюшка задумчиво крутил в руке лупу. Маруська, как обычно сопереживала похищенным сестрицам. Маришка все думала, куда же могла спрятаться кошка.
Как вдруг зашевелилась штора на окне, раздался звук падения на пол и из-под шторы потягиваясь и жмурясь вышла Мурка.
Ванюша подскочил схватил ее на руки, обнял.
- Где ж ты была? – удивленно спросил дедушка.
- Она тепленькая, даже горячая, - сообщил Ванюшка.
Маруська тоже подбежала обнимать потеряшку.
- А! – догадалась Маришка, - Это она на батарее лежала, под подоконником! Там пространство маленькое, вот ее и не видно было! Вот мы ее и не заметили. Везде искали, а туда заглянуть не догадались. Ну, что коллеги детективы – дело о пропаже кошки закрыто!
И весело рассмеялась. А кошка счастливо и хитро жмурилась своими янтарными глазками.
Сказ о Моране Свароговне
Ванька смотрел на сломанную любимую игрушку и недоумевал. Как же так? Он же был аккуратен, как когда-то давно ему велел дедушка! И кнопки нажимал не сильно (ну только разве что самую малость) и с антенной был предельно нежен, когда убирал машинку в коробочку. А та (глупая антеннка) так и норовила зацепиться, да оторваться. И батарейки, Ванечка, всегда-всегда вынимал из пульта. Что бы они ни испортились, внутри и сам пульт не испортили.
Ванька легонечко потряс пульт, прислушался ни чего, не гремит ли в нем, вдруг самый важный винтик отлетел, или вообще самая ответственная плата. Это слово «плата» он слышал у папы и знал, что это самый важный механизм для работы всего-всего, в чем есть механизмы, даже в компьютере и в Маришкином планшете. Да! Точно! Это стопроцентно (тоже слово, услышанное от папы) сломалась плата. Мальчик грустно вздохнул, еще раз включил пульт, нажал кнопки, но, увы… машинка так и не загудела и не закрутила своими колесиками. Такое горе! Он пнул ногой только что любовно уложенные кубики. Вот зря старался и строил трассу. Ведь даже у мамы спросил разрешения частично занять коридор. Там так удобно было заворачивать за угол и разворачиваться, ну прямо как заправский гонщик.
Собрался было и машинку кинуть на пол и пнуть, но передумал. Уж очень она ему нравилась. Алая, с крутыми большущими колесами, с рисунком раскрытой клыкастой пасти на капоте. Мечта, а не машинка. Эх.