Харуна резко прервала свой увлекательный и весёлый рассказ о том, как она сбегала из тюрьмы в компании трёх красавцев-ахрагитов и уставилась на меня:
— Тебе нужно больше себя ценить, — опять прочитала мои мысли. — Прости, но ты очень громко думаешь. Твоя неуверенность в себе в чём-то прекрасна — ты как дрожащий на ветру цветок сакуры. Но это красиво только для таких ценителей глубины, как я. Для всего остального мира, ты маленькая, не уверенная в себе девочка в теле взрослой женщины, которая вообще не понимает, за что этот мир должен её уважать и любить. И знаешь, мир будет подстраиваться под это твоё мнение о нём!
— Да, я уже заметила, — мы сидели на камбузе, и я положила голову на стол, слушая рассказы Харуны.
— А ты любила своего мужа? — вдруг резко спросила она.
Я надолго замолчала, поднимая голову. Мне не хотелось о нём говорить.
— Такой сложный вопрос?
— Да, если задуматься. Как называть эти чувства? Когда ты испытываешь трепет перед мужчиной? Уважение, лёгкое стеснение, каждый раз, когда он прикасается к тебе, и в то же время, желание, чтобы он не останавливался. Я слушала его во всём и была уверена, что он всё знает и делает лучше меня. А он опекал и защищал меня.
Может, так, как я об этом рассказываю, звучит странно. Больше похоже на общественный договор о совместной жизни, но все эти чувства я действительно… испытывала их? — закончила я почему-то вопросительно.
Харуна смотрела на меня с нежностью, примостив свою корму на рабочей панели кухни и усевшись там по-турецки с чашечкой схивы.
— Знаешь, если сложить вместе все цвета, получится белый. А если сложить вместе все чувства во Вселенной - получится любовь. Для меня было достаточно той теплоты, которая была сейчас в твоём голосе. Даже если тебе самой было сложно ответить на вопрос, любила ли ты. Даже если ты можешь обозначить каждое их своих чувств по отдельности: и желание, и нежность, и уважение, а также ревность, гнев и злость. — думаю, все вместе они и называются любовью.
— Но знаешь, когда он всё это сотворил со мной, я поняла, что не страдаю по нему. Я перестала страдать по нему в тот самый вечер. Разве можно так быстро разлюбить?
— Конечно. Любовь бывает разная. В твоей любви не было страсти. И это не значит, что она была ненастоящей. Если ты испытываешь к человеку страсть, её невозможно забрать по щелчку пальцев. Он может тебя предать, а ты всё равно будешь его хотеть, потому что просто подсела на какой-то животный инстинкт обладания. Но это было не про тебя.
Когда испытываешь уважение, почитание, что ты там ещё описывала, — да, все эти чувства можно забрать в один момент. Простым предательством. Развенчанием кумира. Тогда перестаёшь страдать по человеку очень быстро. С чем я тебя и поздравляю.
— А тебе любовь знакома?
Харуна грустно рассматривала свои ярко-сиреневые ногти.
— Мне знакома любовь к людям. В смысле, да, я люблю вас, людей, — опять её странные ремарки, что значит «вас, людей?» — Но в тоже время, за многие годы я вряд ли испытала что-то подобное к кому-то конкретному. Не знаю, не помню.
В ответ на свои истории, она вновь и вновь вытягивала из меня рассказы о моей жизни. В особенности, её интересовало моё детство и самый последний год жизни. И я послушно, хотя и без особого энтузиазма, рассказывала ей всё в подробностях. У меня было ощущение, что она изучала меня, раз за разом проводя собеседования на какую-то должность. И что всё это — не просто так.
— Да, ситуация — полное дерьмо, — как-то прокомментировала она мой последний рассказ о том, как Ниридайл вышвыривал меня из дома. — Ну, а зачем ты в него влезла?
— В дерьмо? Я не влезала. Это — моя жизнь знаешь ли. Я в ней родилась.
— В яблочко. Ну, подожди, — Харуна размашисто грохнула чашку. — Вот сидишь ты на полях Иалу…
— Где?
— А, — она скептично меня оглядела, — ну, да… Вот сидит твоя душа и думает: «Куда б мне в следующий раз воплотиться? И видит: вот тут интересное место, и мужик — классный, многому меня научит. Это я про Ниридайла. А Канар-Гир — так вообще шикарное место, столько всего интересного!»
Я смотрела на Харуну, как на полоумную.
— Классный? Мой бывший — редкий слабак и гнусь, а Канар-Гир — та ещё помойка…
Я быстро оценила её хитрый взгляд и замолчала. Это была ловушка, а Харуна, как всегда, источала многомудрый сарказм, поэтому надо было просто слушать дальше.
— Но твоя-то душа решила, что мужик классный, только по одному критерию: чему он может тебя научить? Поверь, твою душу вовсе не интересует, поселит ли он тебя в стране розовых единорогов, какающих радугой. Твою душу интересует только опыт и учёба. И он тебя научил. Хотя вру… это не он. Он тут вообще ни при чем. Ты сама должна учиться. То, что он тогда сказал тебе…