Хорошо, что не заставляла меня присоединяться к ней, иначе я бы уже давно склеила ласты от её обычной нормы.
— Нет, ну ты представляешь?
— Я слышала, — Харуна сидела лицом к бармену и посмеивалась.
— С этого расстояния? — она сидела на другом конце двадатиметрового зала, наполненного галдящими людьми.
— Я бы не стала на твоем месте отказываться, — она удостоила меня взглядом, в уголках которого притаился еле сдерживаемый смех. — Ты же видела, какой он горячий?
— Что? Ты с ума сошла. Он грязный, эти патлы, собранные в хвост, и борода. И лицо в какой-то грязи, он что, не может помыться, прежде чем придти в общественное место? Харуна, хватит ржать, пожалуйста. Лучше скажи, что теперь делать.
— Я и говорю. Соглашайся. Он правда горячий. Под всем этим варварским гримом. А на лице — машинное масло с гамма-присадками. Оно отмывается неделю. По себе знаю.
Точно. Именно такое испачкало мои волосы, когда их намотало на огромные шарниры механического погрузчика. Оно действительно отмывалось очень долго.
— И как ты только разглядела под всей этой шерстью. А вы с ним что? Того? — это бы объясняло ту гамму чувств, которую вызывала Харуна в варваре.
— Нееет. Даю слово. Я берегла его для тебя.
— Всё смеёшься?
— Да нет же, правда. Не трогала я этот цветочек, — она снова заржала. «Цветочек» на другом конце зала как раз опрокидывал в себя пинту пива. И как в него влезает столько жидкости? — Забыла, что айны плохо понимают шутки.
— Я прекрасно понимаю шутки! Но мне вообще-то не до смеха! И по-моему, тебе уже хватит.
— Ты же знаешь, я не пьянею, — она снова придвинула к себе бутылку, которую я пыталась забрать. — Ты два года ныла, что мужики на тебя внимания не обращают. А тут сразу такой кадр.
— Он предлагает секс в оплату услуги. Я что, шлюха?
— Тебе нужно спасти свою жизнь и свободу. И жизнь маленького беззащитного существа, которая от тебя зависит.
— Не такой уж Рагнар беззащитный.
— Перестань. Он всё ещё собака. С одним небольшим отличием, что может превращаться в других собак, да и только.
— Конечно, ты права, — мне стало стыдно. — Ты ведь сразу знала, что он метаморф, да?
Харуна только улыбнулась, проигнорировав вопрос, вместо этого задав свой:
— Чего ты боишься? У тебя не было секса, сколько? Два?
— Три…
— Три года. У него… кажется, ещё дольше. Вы два взрослых, свободных, красивых человека максимально схожих рас. В чем проблема? Как будто не ты мне говорила, что каждую овуляцию у тебя зашкаливают гормоны и ты лезешь на стенки. Я бы на твоем месте только обрадовалась.
— Тише, — цыкнула я на неё. — Это не то, с чем не может справиться цивилизованный человек. Я поделилась с тобой, а теперь ты вывернула так, будто я какая-то мартовская кошка. Это вовсе не так. Я говорила, что хочу семью и детей, а не просто с кем-то провести ночь. Ты всё извратила. И мне не нравится этот идиотский принцип: секс в оплату спасения! Спасения, Хари! Я стою на пороги гибели, а он торгуется за моё тело. Это бесчеловечность и дикость.
— О, да, это дикость. Но это потому, что он и есть дикарь. Увидел добычу и решил, что все средства хороши. — Харуна произнесла это с каким-то восхищением. — Но я его знаю. Последние пару тысяч лет он очень старается стать лучше. Может быть, ты даже поможешь ему в этом. Разве он такой уж мерзкий?
Она ждала ответа, и я отрицательно помотала головой. Вообще-то нет. Я так не думала. Если бы не эта шерсть. Глаза были красивые. А голос… от этого легкой сексуальной трещинки и размеренности у меня по спине бежали мурашки.
— Разве ты бы не подумала о том, чтобы замутить с ним в обычное время?
— Не знаю, я бы подумала. Но не сейчас! Ритра, да это вообще ненормально! То, что вы с ним оба считаете такую сделку нормальной!
Харуна только пожала плечами, делая вид, что не понимает, о чём я. Боковым зрением я увидела, что она как будто подаёт какие-то знаки, наподобие тайного языка жестов, но когда резко обернулась, её руки спокойно лежали на барной стойке.