. Но в этот раз, как мне кажется, спокойно подумать не выйдет.
Показалась подвыпившая компания, человек восемь. Они горланили и будто палицами, размахивали бутылками и фонарями. Их маршрут пролегал рядом с моим насестом. Что ж, пусть идут.
Один из них взобрался на могилу, приосанился и заорал:
- Прошу прощения, дорогие мертвецы, за поздний визит, но ежели кто против, мне, честно говоря, плевать! Мы пришли, дабы узнать, какая такая мертвая стервоза пару недель назад испугала нашего дорогого друга Джорджа! Вон того. - Он указал в центр хохочущей компании.
Я скучающе наблюдал за ними. Скорей бы ушли, что ли.
- Эй, подруга! – Надсаживался оратор, раскачиваясь на могиле. – К тебе пришел твой пылкий возлюбленный! Он по тебе соскучился!
Он повернулся к новоявленному Дон Жуану. Тот был пьян сильнее прочих и водил мутным взглядом, почти повиснув на руках соседей.
- Где этот склеп?
Проводник вяло махнул.
- Там.
Полуночные гуляки гурьбой выстроились передо мной.
- Этот склеп? – Требовательно спросил оратор.
Проводник икнул.
- Эт-тот…Наверное.
Оратор подошел к двери и принялся дубасить кулаком.
- Эй, подруга! – Заорал он. – Открывай, к тебе гости!
Я с неприязнью смотрел на его макушку. Оратор продолжал горланить, а компания вовсю покатывалась со смеха.
Ах, как вам весело, подумал я, и замок двери склепа громко щелкнул.
Гогот стих как по волшебству. Оратор по инерции стукнул пару раз и опустил осоловелый взгляд на замочную скважину. Механизм звонко щелкнул еще раз. Оратор попятился, компания обеспокоено зашевелилась. Происходило явно что-то не то. Послышалось громкое царапанье когтей по доскам и с пронзительным визгом петель, и большим театральным драматизмом, дверь стала медленно открываться. Оратор отскочил к толпе, выхватил у кого-то фонарь, похоже, это первое, что попалось под руку, и с яростной руганью запустил в темноту. В темноте загрохотало, раздался нечеловеческий вопль и свирепое шипение, словно из проколотого колеса. В глубине склепа вспыхнули два злобных огонька и стали медленно двигаться к входу. Проводник, у которого прежний ужас, очевидно, наложился на новый, мгновенно протрезвел, распахнул рот во всю ширь и заорал. Девушки оглушительно завизжали и компания, расценив данный звук как сигнал к отступлению, бросилась врассыпную.
Я пренебрежительно хмыкнул. Если так пугаться обыкновенной дикой кошки, то незачем вообще ходить на кладбище. Даже днем.
Брат появился чуть позже. Некоторое время он стоял молча, потом все же спросил:
- Зачем?
Я слабо улыбнулся несуществующими губами.
- Я сделал выбор. И он.
- Зачем? – Он почти кричал. – Кому нужен этот твой выбор? Тебе? Мне? Ему?
Я молча кивнул.
- Ему?! – Брат орал на все кладбище. – Ему?! Да он застрелился спустя минуту! Для кого ты сделал этот широкий жест?! Может быть, для того мальчишки, что лежит сейчас с дырой в груди? Для чего ты сделал это?
- Чтобы дать старику выбор. – Я пел глухо и еле слышно, если можно это назвать речью. – И старик его сделал.
- Сделал? – В голосе брата слышалось издевательство. – Так это теперь называется?
- Да. Сделал. Сам. И ты знаешь, что выбор, это единственное, что у них есть.
- Дурак. – Брат покачал головой, и устало сел в траву. – Какой же ты дурак.
Теперь в его голосе не было ни намека на злость, лишь безграничная печаль.
- Еще у них есть и душа. То, что ты погубил, гоняясь за призраком свободы воли. Никто не свободен выбирать сам, все, так или иначе, рабы обстоятельств, предрассудков, привычек или воспитания. Право на выбор, всего лишь миф, которым провели всех нас. Им отсеяли агнцев от волков, вот и все. А душу, то единственное у них, что не вызывает сомнений, ты только что погубил в угоду красивой сказочке.