С чего Марина вообще решила пойти за Татьяной? И вообще, пусть крик был тихим, остальные, наверное, услышали его и уже бегут на помощь с палками. Какой-нибудь из пацанов наверняка даст отпор этому мужику! Нет, они все навалятся на него толпой, изобьют до смерти, и Сазонкиной не придётся ничего решать, ничего делать. Она просто будет стоять здесь, пока всё не решиться само собой. В конце концов, судом никто не заставлял Марину что-то делать. Она здесь оказалась просто потому, что матери вновь не хотелось слушать её переживания, и она тактично избавила себя от этого, отправив дочь в другой субъект страны на две недели. Такая как Марина не должна марать свои красивые руки с длинными пальцами и когтями-стилетами с френчем, за которыми мама отдала немаленькую сумму! Такая как Марина не должна жертвовать чистотой своих волос! Такая как Марина, чёрт возьми, никому ничего не должна!
— НЕ РЫПАЙСЯ, ДЕВЧОНКА, ТЕБЕ ЭТО УЖЕ НЕ ПОМОЖЕТ!
Его голос. Рычащий, уже слабо похожий на человечий. Он будто доносился отовсюду из самой бездны. Рина стояла на месте. Страх сковал ноги. Ни на помощь, ни за помощью бежать та уже не способна. Вряд ли бы Сазонкина смогла вспомнить ситуацию, которая была бы более ужаснее, чем это. Никогда до этого. Никогда. Никогда Марина не была такой беспомощной, что даже не могла остановить слезы ужаса. До сегодняшней ночи.
***
«— Хватит плакать и ныть, Марина! — раздался звук удара. — Да как ты уже достала меня со своим извечным нытьём! Не видишь, я занята? Тц, как у такой, как Я, могла родиться настолько ничтожная и слабая дочь?! Пошла прочь в свою комнату, и не смей больше насиловать мне мозги своей ерундой! — женщина села на место. — ПОШЛА ВОН! — девочка тут же вышла, сдерживая слёзы, и прижимая одну руку к горящей щеке, другой сжимала плюшевую разорванную пони. И уже из-за двери раздалось: — Да куплю я тебе новую игрушку, только не ной!
А мать и не знала, что эту белую поняшку с фиолетовой гривой подарил мальчик, который единственный дружил с Мариной.»
***
«Я не слабая! — вдруг пронеслось у Сазонкиной в голове. — Я не ничтожная! — нога сама сделала первый шаг, мозг мало осознавал. — Я докажу тебе, это!»
Всё это носилось в её голове бесконтрольным вихрем, и вряд ли имело структурированную форму. Перед глазами воспоминания — разозлённое лицо матери, и звучащие из её уст слова. Теперь Марина точно знала, что спасает Таню не ради высших целей или желания понравиться остальным, а просто для того, чтобы доказать матери, что она хоть чего-то, но стоит.
Сазонкина сглотнула. Времени явно не было. Остальные вряд ли слышали всё это. Самым сложным оказался первый шаг. Послышался хруст палок и шелест прошлогодней листвы. Рина стала в стойку для бега. И побежала, разрезая ладонями воздух.
Бежать было сложно. Глотку резал холодный ветер. Через минуты две заболел левый бок. Но крики и грохот были всё ближе, и отступать было уже бессмысленно. Слыша болезненные крики Тани, Рина ускорялась, хотя уже и теряла силу. Она бежала минуты четыре, и остановилась в метрах десяти.
Впереди виднелись лишь силуэты, вскормленные лунным светом. Мужик тащил Емельянову куда-то за её хвост.
Девушка огляделась, ища глазами камень или палку. Но вместо этого нашла её круглые очки — на удивление, целые. Скорее всего они упали на мягкую землю, в одну из очередных попыток Тани вырваться.
— КТО-НИБУДЬ! ДИМА! СТАС! МАЛЬЧИКИ, КТО-НИБУДЬ, СПАСИТЕ!!!
Её высокий голос резал пространство леса. Он нарушил здешние правила. Это всё неестественно. Ненормально. В лесу должны петь птицы, а не кричать о помощи пятнадцатилетние девчонки.
Рина сама не знала, что ей движет. Казалось, будто она во сне, кто-то играет ей телом как npc, и она лишь наблюдает со стороны. Будто это просто сюжетная вставка в видеоигре. Будто сон. Настолько виделось нереальным. Искусственным.
Сазонкина закинула очки под дерево, и взяла огромную ветвящуюся палку. Держать её было тяжело. Больно. Но сейчас она ничего не чувствовала. Только одно — Таня. Жизнь другого человека. Девушка стала подбираться ближе. Рысцой. Обходя палки. Таня уже сорвала голос и отчаялась. Слышались лишь хриплые рыдания. Мужчина был в метрах трёх, и мало походил на сильного взрослого, но с ним тоже придётся сложно. Из потных и онемевших ладоней выскальзывала палка, перевешивая девушку вперёд.
— Аппетитная, вкусная девочка.
«Больной ублюдок», — подумалось Рине, и вдруг пришло осознание, что медлить больше нельзя. Она подорвалась к мужику сзади, и огрела его концом палки.