— Я говорю правду! — взмолился Зиненко, смотря в глаза рассерженной до чёртиков Дьяченко, что агрессивно сдувала каштановые пряди с лица. — Женя с Ангелиной подтвердят мои слова!
Как по команде, после этих слов все уставились на Ангелину, рисующей что-то в свою тетрадь, и старавшейся не вливаться в общую атмосферу паники. Но руки почему-то сами рисовали водителя газели, у которого её только что так нагло угнали. Но как только она услышала своё имя, произнесённое из отчаявшихся уст парня, она нехотя подняла серо-голубые глаза.
— Ну вообще Женя заметил это, а не я, — сказала Ангелина, смотря на Дьяченко.
Слишком заметным было её деланное спокойствие, особенно сейчас. Белая подрагивала коленкой, на которой был уложен скетчбук, и перебирала между пальцами простой карандаш. Её чуть запачкавшиеся серебристым грифелем подушечки блестели от лампы в машине, и что не скрылось от Димы, чуть дрожали.
Теперь, после её реплики все уставились на бедного, и больше всех испуганного Женю.
— Извините! — только и успел сказать он, как пулей вылетел из газели и отбежал подальше. По его возвращению все увидели, насколько его лицо бледное и зеленоватое. — Воды… Воды, прошу, подайте воды! — хриплым голосом, который был Корнилову не свойственен, произнёс парень, и с жадностью отпил уже безвкусной газированной воды, услужливо поданной Ангелиной. — Извините, я просто… Когда слишком сильно нервничаю или боюсь, меня тошнит, — он опустил взгляд, поправляя рукава уже не такой уж и белой рубашки.
— Расслабься, все мы люди, — качнул головой Ситько, смотря сочувствующим взглядом на парня. — Так что ты можешь сказать по поводу всей ситуации? — Дима встал с кресла и подошёл к Жене, усаживая его. — Посиди лучше, полегчает, — Дмитрий, как и подобает самому старшему участнику их подростковой своры, старался поддержать каждого, поэтому похлопал бледного Корнилова по плечу и присел на карточки, внимательно слушая его.
— Ну… — Женю явно стыдило такое внимание к себе, особенно сейчас. Он суетно поёжился, и продолжил, безо всякой уверенности. — Сначала я заметил, как одна из машин сопровождения повернула не туда, а затем и что все мы едем куда-то не туда. Да и потом, эти взрослые, — Корнилов будто сам боялся того, что говорит. Он беспокойно шнырял взглядом из стороны в сторону, оценивая ребят. — Вы можете сами подтвердить, что вели они себя очень… Странно… — белая рубашка прилипла к телу, и чистой её было уже сложно назвать.
Женя всматривался в черты лица каждого, но больше его интересовала реакция Димы. Он уже что-то у себя в голове решил, и жалеющим взглядом оглядел всю компанию. Он о чём-то усердно думал, запустив в свои пшеничные волосы ладонь. Свинцовое молчание продолжалось не больше минуты: наконец, он оглядел всех ещё раз, и начал говорить безэмоциональным, холодным голосом, которым никогда не говорил до этого момента, и тем самым заставил всех съёжиться и опустить виновато головы. Говорил он чётко, по делу, с расстановкой, не используя совершенно свои особенные словечки, которые до этого неустанно повторял. Сейчас Ситько выглядел до устрашения взрослым и серьёзным, умерив подростковый пыл и необдуманный героизм в удивительном смешении со страхом у компании.
— Итак: кроме предположений, у нас ничего нет. Шанс того, что мы действительно правы, сравнительно мал. Абсурдно предполагать, что родители не проверили этих людей и эту компанию, и решили, что и так сойдёт. Что мы имеем: людей, которых мы кинули в лесу без еды, воды, средств связи и транспорта; и нас самих, которые сами себе надумали не поддающегося анализу бреда и высосали из пальца причину уехать на ворованной тачке глубоко в лес.
Все окаменели.
— И это ещё не всё: нам всем тут есть четырнадцать, некоторым шестнадцать, а мне вообще семнадцать. Нам грозят большие проблемы, а родителям судебные разбирательства и трата нервов и денег, что разрушит наши отношения с ними.
Не было слышно даже вздохов.
— А теперь скажите мне: неподтверждённые мысли о сумасшествии сопровождающих того стоили?
Ребята лишь смолчали в ответ. Ведь вдруг для себя осознали, что Дмитрий был прав во всём, и что это всё не стоило потраченных сейчас и в будущем нервов.
И вдруг раздался звук удара кулака об стенку микроавтобуса.
— Блять! — все вздрогнули, уставившись на распалённого в безумном упрямстве Стаса. — Шанс ведь не равен нулю, не равен! Я верю Женьке как самому себе!