Задумав создать систему с неподвижным стволом, действующую по принципу отвода пороховых газов, Дегтярев решительно отказался от широко разрабатываемой тогда системы автоматического оружия с подвижным стволом (пулеметы Максима, Виккерса, Мадсена, Шоша, автоматические винтовки Федорова, Токарева, Чельмана, Манлихера, Браунинга).
Он подал докладную записку начальнику Сестрорецкого завода генералу Залюбовскому, подробно описав задуманную им систему и прося разрешения вести работы по разработке ее на заводе во внеурочное время. Но Залюбовский даже не ответил на это письмо.
Тогда Дегтярев, дождавшись прихода Залюбовского в цех, обратился к нему с устной просьбой.
— Что за изобретения? — закричал генерал. — Все опытные работы по оружию прекращены министром, теперь война, извольте работать на нее — делать обыкновенные винтовки и не заикаться больше ни о каких карабинах.
— Так ведь в неурочное время! — пытался протестовать Дегтярев.
— Не рассуждать! — заревел генерал. — Кто тут начальник?!
Было ясно, что Залюбовский не изменит своего решения, и Дегтярев нашел другой выход. Он написал родным и Михаилу Судакову, который демобилизовался и теперь жил в Туле, чтобы они отправили в Сестрорецк дедовский токарный станок, а сам потихоньку занялся заготовкой необходимых материалов, из осторожности пряча их на заводе в укромном месте.
Прошло некоторое время. Дегтярев, полагая, что Залюбовский забыл о сцене в цехе, стал оставаться по вечерам и делать на заводе наиболее сложные части для своего карабина.
Залюбовский, узнав об этом, немедленно откомандировал Дегтярева в Ораниенбаум, где требовался опытный мастер на оружейном полигоне.
Проработав несколько месяцев в Ораниенбауме, Дегтярев снова вернулся в Сестрорецк. К тому времени прибыл из Тулы дедовский токарный станок. Дегтярев обрадовался ему, как старому другу: теперь он мог не зависеть от строптивого начальника завода.
Перетащив запасенные материалы с завода домой, он отладил станок и начал обработку деталей для своего карабина. Заниматься карабином ему удавалось лишь в вечерние часы, после одиннадцати-двенадцатичасовой работы на заводе. Однако влечение к изобретательству было так велико, что оно побеждало усталость, давало ему силы для творчества.
От вечерней работы, от переутомления и недосыпания Василий ослаб, похудел, стал жаловаться на недомогание, но глаза его горели веселым огнем. Дела с карабином шли хотя и медленно, но успешно.
Наконец карабин был готов. Теперь Дегтярев ждал случая, чтобы изобретенное им оружие вынесли на стрельбище и опробовали. Без этого нельзя было производить окончательную отладку.
Но случай этот не приходил. Военным властям не было никакого дела до изобретателя-самоучки.
Приди Дегтярев в Арткомитет, с ним бы и разговаривать не стали.
Единственно, на что мог надеяться молодой изобретатель, так это на помощь Федорова и Филатова. Но где был Федоров, никто на заводе не знал, а к Филатову поехать никак не удавалось.
Однажды, отпросившись у мастера, Дегтярев поехал в Ораниенбаум, думая увидеть Филатова, который был там начальником офицерской школы. Когда доложили о Дегтяреве, из кабинета Филатова послышался зычный знакомый голос:
— Давай его сюда!
Дегтярев вошел.
— А ты, брат, легок на помине. Садись. Мы, наконец, получили разрешение доделать винтовки Федорова в мастерской стрелковой школы. Ими будет вооружена специально сформированная первая команда русских автоматчиков.
— Я очень рад, что, наконец, разрешили доделать наши винтовки.
— А чего это стоило! Завод загружен работой по производству трехлинеек: на фронте катастрофическое положение с винтовками — целые корпуса стоят безоружными... А если ты рад взяться за сборку и доделку автоматических винтовок, так немедленно приступай к работе. Все наши слесари будут тебе помогать.
И Дегтярев, отложив разговор о своем карабине до более удобного случая, переехал в Ораниенбаум и занялся доделкой винтовок, которые к тому времени были привезены из Сестрорецка.
Дегтярев попал в мастерскую, где он, еще будучи солдатом, впервые познакомился с автоматическим оружием, где попрежнему работал мастер Елин. Слесари-солдаты, узнав, что Дегтярев сам когда-то отбывал здесь службу, приняли его как своего. Работа пошла дружно, весело. Он почувствовал себя так, как будто вернулся в родной дом.