- Ну ладно, ладно, не будем, - неохотно согласился Вяльцев.
Анна Огареева в отряде Вяльцева совсем недавно. Раньше она служила переводчицей немецкого языка в одном из батальонов связи.
Прислушиваясь сейчас к разговору Вяльцева с Огареевой, Вершинин вспомнил первую встречу с ней месяца полтора назад. Когда отряду потребовался переводчик, которого в дальнейшем предполагалось использовать и в качестве радиста, Вершинин направил в батальон своего помощника старшего лейтенанта Зверева подыскать подходящего кандидата. Зверев назвал Огарееву. Сначала Вершинин даже рассердился: «Для такого дела не всякий здоровый парень подойдет, а вы рекомендуете девушку». Зверев настаивал: «Подойдет, товарищ майор, поговорите с ней». Вершинин согласился: «Ладно, пусть явится, посмотрим».
К нему в землянку вошла невысокая крепкая девушка лет двадцати, в солдатской гимнастерке, кирзовых сапогах и, не очень умело приложив руку к синему берету, назвала себя. Из-под черных широких бровей смотрели серые серьезные глаза, в глубине которых чуть заметно играли искорки любопытства: зачем, мол, приказали явиться к этому незнакомому майору?… Рассказать о себе? Ну какая у меня биография. Родилась, окончила школу, с третьего курса института добровольно пошла на фронт… Что произошло на хуторе Майском? Да ничего особенного. Бомбили. Все попрятались в укрытия, я осталась одна в аппаратной… Нет, было страшно и мне, но надо же кому-то оставаться на дежурстве. Когда начался пожар, успела вынести ценную аппаратуру. Только и всего… Немецкий изучала в школе, потом в институте, владею прилично. Здоровье? Не жалуюсь… Спортом увлекаюсь с детства. По лыжам и плаванию даже брала призы…
Беседа длилась долго, сначала о том, о сем, потом о главном, о деле. Заканчивая беседу, Вершинин сказал: «Как видите, я ничего не скрываю от вас. Будет очень трудно, будут лишения, возможна смертельная опасность. Подумайте! Никто вас не неволит, никто не осудит, если вы, взвесив все, скажете нам «нет». Анна не сказала «нет» и была зачислена в отряд…
Вершинин отвел Вяльцева в сторону.
- Будь внимателен к Анне, - тихо сказал он лейтенанту, - это ее первое испытание. Но заботу проявляй незаметно. Она девушка, видно, с характером, не любит поблажек. И не забудь - от тех условий, какие вы там ей создадите, во многом зависит успех всего дела.
Разговаривая с Вяльцевым, Вершинин поглядывал в сторону противника. Там темно и тихо. Редко-редко взлетит в небо осветительная ракета и на немногие секунды зальет голубым сиянием черный лес и покрытое снегом болото.
Неожиданно где-то недалеко послышалась в ночном безмолвии длинная очередь ручного пулемета. Слабое эхо повторило звуки, унося их в лесные дали. Разведчики разом примолкли, как по команде повернули головы, прислушались. На какое-то мгновение наступила такая тишина, что стало слышно дыхание людей. И вновь ударил пулемет, взметнулись осветительные ракеты, затрещали автоматы. Второй батальон приступил к отвлекающим действиям.
- Приготовиться! - приказал Вершинин.
Вяльцев подал команду по цепочке. Разведчики поправили автоматы, взяли лыжи. Вершинин крепко сжал руку Вяльцева, негромко проговорил:
- Ну, вперед, лейтенант! Удачи всем вам!
Помогая друг другу, разведчики выбирались из траншеи, становились на лыжи и исчезали в густой темноте ноябрьской ночи.
…Настало утро, тусклое, серое.
Холодный, порывистый ветер не умолкая шумит в лесных зарослях, кружит поземку, швыряет снежной крупой в мокрые лица разведчиков, размашисто шагающих на лыжах по сумрачному сосновому бору. Они идут узкой колонной один за другим, соблюдая положенную дистанцию. Впереди с двумя дозорными лейтенант Вяльцев. Рукавом комбинезона он смахивает с разгоряченных, раскрасневшихся щек тающие снежинки, часто поглядывает на компас, проверяя азимут. Сбиться с заданного маршрута в тылу врага - равносильно провалу всего дела, выйдешь не туда, куда нужно, или нарвешься неожиданно на фашистов - задачу уже не выполнишь. Поэтому Вяльцев старательно выверяет путь следования своего немногочисленного отряда.
«Двадцать километров позади. Вот-вот должны выйти к шоссейной дороге», - прикидывает лейтенант.
Действительно, вскоре меж деревьев показался просвет. Шоссе. Вяльцев останавливает разведчиков, а сам с дозорными направляется к дороге. Встав за корявым стволом старой сосны, смотрит в бинокль. Дозорные Веселов и Угольков тоже маскируются за деревьями в десяти - пятнадцати шагах от своего командира. Шоссе ухоженное, видно, гитлеровцы тщательно следят за порядком. Еще утро, а уже прошлись по нему снегоочистительные машины, разбросали выпавший за ночь снег. По обочине стоят шпалерами телеграфные столбы, тянутся нити телефонных проводов. Неподалеку шоссе огибает покрытую редкими соснами гору. В том месте телеграфные столбы уходят в сторону от дороги, по южному склону горы. «Вот она высота двести восемь и пять. Вышли почти точно», - с удовлетворением отмечает про себя Вяльцев. Он долго разглядывает высоту в бинокль, обшаривает каждый бугорок, каждое деревце. «Да, майор Вершинин прав. Место удобное, другого искать не нужно».
Через полчаса разведчики уже расположились на вершине высоты, улеглись за валунами и кочками, будто растворились в снежной белизне в своих белых маскировочных комбинезонах.
Мчались на грузовиках по шоссе вражеские солдаты, ехали в лимузинах фашистские офицеры и не подозревали, что совсем рядом, в каких-нибудь двухстах шагах, внимательно наблюдают за ними советские разведчики.
Вяльцев лежал за голым кустом можжевельника, с аппетитом жевал бекон и скрупулезно изучал окружающую местность. Ветер гонял по косогору снег, наметал пушистые сугробы у огромных валунов, в изобилии разбросанных здесь природой. Серо вокруг, неприглядно, лишь столетние сосны да ели ласкают глаз своим вечнозеленым убором. Временами до слуха Вяльцева долетало тоскливое гудение телеграфных проводов. «Как стемнеет, начнем работу… Вон там подключимся в линию, - размышлял он. - Между этих двух валунов устроим снежную землянку для Огареевой… Охранение лучше всего расположить…»
Рано темнеет в конце ноября. Проглянет день - и уже сереют сумерки, наступает долгая ночь. Как только густая темнота окутала высоту 208,5, зашевелились на ней тени, а через час опять все замерло, словно и нет никого на ее заснеженной вершине.
К Вяльцеву подходили разведчики, докладывали: ячейки для наблюдателей готовы… землянка для Огареевой построена… Последним подошел сержант Бодров, коротко проговорил:
- В линию подключились, товарищ лейтенант!
- Провод замаскирован? Следов не оставили?
- Сам проверил, товарищ лейтенант. Все в порядке!
Вяльцев направился к снежной землянке предупредить Анну. Откинув сначала белую простыню, а затем плащ-палатку, прикрывавшие вход, он боком протиснулся внутрь. В землянке тепло, туда не проникает холодный ветер, слабо светит крохотная лампочка карманного фонарика. Аня сидит на рюкзаке, положив на колени раскрытый блокнот. Густые черные волосы стянуты узкими ремешками с телефонными наушниками.
- Можно начинать! Подключились! - объявил Вяльцев.
- Я это уже поняла, - сказала Анна и, отстегнув один из наушников, протянула его лейтенанту. Тихий шелест, что-то слегка пощелкивает, больше ничего не слышно. Вяльцев ждал, нетерпеливо поглядывая на Анну, как будто от нее что-нибудь зависело. Ждать пришлось довольно долго.
- Что же, так они и будут молчать? - не выдержал Вяльцев.
Анна пожала плечами. И вдруг громкий мужской голос отрывисто заговорил на чужом, непонятном для Вяльцева языке. Он поспешно вернул наушник Анне. Ее карандаш быстро забегал по листку раскрытого блокнота.
Начался второй этап операции, самый важный для дела и самый простой для разведчиков. Простой? Да как сказать! Не так-то просто просидеть двое-трое суток в снегу, не леденящем ветру, почти не двигаясь и постоянно ожидая смертельной схватки с врагом. Немало воинской отваги, выносливости и терпения придется проявить разведчикам, немало испытать лишений. Им еще предстоит проделать обратный путь через линию фронта, и, может быть, след их уже обнаружен и вражеские егеря поджидают в засаде. Но разведчики знали, на что шли, им не занимать у других мужества. Они готовы ко всему.