Кое-что о зависти
Не помню, кому я завидовал и когда,Но было. Во лбу пламенело. В аорте стыло.Зависть – она, очевидно, тем и горда,Что, обернувшись, видишь зашедшие с тыла
Возможности, шансы, не урванные тобой.И это твоё неименье, твои потери.Пока ты угрюмо дул в свой сиплый гобой,Собратья твои наперебой потели,
Чтоб выиметь славу с листа. Но зависть остра,А здесь просто некуда деться от жирных пятен,Оставленных скукой. И краткость не им сестра,А тем, кто и рад бы успеть, да восторг невнятен.
Но было. Ведь ясно помню желчную слизь.Слепым не завидовал. Мертвым? Безумным? Детям?Уставшие верить, возможно, тем и спаслись,Что всех ревновали ко всем! Занятиям этим
Почти что мистическим нет ни конца, ни дна,Покуда архангелы не перекроют краник.Но ты понимал, что планида твой бедна,И грыз в одиночестве свой непечатный пряник.
Не крался, не рвался вперёд, не брёл по пятам.Зато и держался с собою на равных. Зато хотьСебя разумел. А завидовал только котам,Всегда одинаково чтущим охоту и похоть.
Голубь
Не тень крыла, а вымысел крыла.Не сытая, кичливая походка,Не злое бормотанье вдоль карниза,Не испещрённый калом император,А лишь пера под ветром содроганье,Коротенькие веточки следовДа тень крыла, нет, вымысел крыла,Забавный очерк детского рисункаИ неба незастроенные своды,Где глубь, голубизна и голубь свитыВ едину суть…Ты Ноя обнадёжил,Мадонне дал благую весть о сыне.А ныне что ж?Ты пакостишь, голубчик,Ты занят крохоборством, ты заносчивИ неучтив, и солнечные пятнаНе от тебя, как мы предполагалиТысячелетье прежде, замечаяНе тень крыла, а вымысел крыла.
Ноябрь
На заглохшем с июля барометре полная сушь.Водоводы и щели сошлись в си-минорной токкате.На случайно застрявшем в сознанье рекламном плакатеВесь в павлинах и пальмах маячит неурванный куш.
Месяц казней египетских, месяц задроченных душ,Ощутивших себя приложением, скажем, к простате.Спотыкаешься жить, зарекаешься браться за гуж,Понимаешь, что всё, что ты понял, ты понял некстати.
Безмятежный и полый, как в бурном апреле вода,Стал вот именно – полым; пустые тряся невода,Заводная фортунка неведомо что затевает.
Утро вечера гаже… И вдруг сквозь лазурный проломНевозможная птица летит, задевая крыломНекий остов незримый. И видно, что да – задевает.
«Влагодарю, как небо и земля…»
Влагодарю, как небо и земля,И головы, и крыши, и кресты,И кроны птицегласые стволов,И парка окустелую печаль,И берега утравленную дикость.Влагодарю молчанье соловья,Осоловелый пересмех скворца,Скворчащее потрескиванье дятла.Деревья – вы, я вас влагодарю:Елею, вязну, оберезеваю;Каштану в день рождения ношуПодсвечники;кудели тополинойНошу невероятное бельё;Над ивой, как над женщиной, смеюсьИ в липы, как в истории, влипаю…Осина, повернись, ещё, ещё,Достаточно.Взгляните, господа,Вот это руки, вот, взгляните, локти,Вот пальцы. Да, их много – но ведь этоНе человек, а дерево.Взгляните —Вот левый глаз, вот правый – обратитеВнимание на левый – он моргает.Не правда ли?Взгляните, господа,Вот бедра, вот влагалище дупла,Одна нога – но это ведь осина,Зачем ей две?Ей некуда спешить.
«Среди прелестных кофточек и туфель…»
Среди прелестных кофточек и туфель,Уютных брюк, прозрачных комбинацийИз ничего; средь завали продуктов —Сыров, жиров, колбас, окороков —Вдруг на прилавки выкинули солнце,В честь юбилея выбросили солнце,Беспечное, сияющее солнце,Возможно, импорт (кажется, Brasile).
Сначала все опешили немного:Как продавать – на литры или метры?Кто будет брать и как с ним обращаться?Ведь солнце не наденешь и не съешь…Потом схватились, выставили толпы,Давай хватать на литры и на метры(Когда-нибудь и солнце пригодится,К тому же импорт, кажется, Brasile).
А к вечеру уже не стало солнца.Ещё клевали голуби осколки,И продавцы горячими рукамиСсыпали в урны солнечную пыль.Кто закупил его? Домохозяйки,Фарцовщики – на случай оборота,Пенсионеры – на предмет леченья,Художник (надо срочно тратить деньги!),Поэт – затем, чтоб вставить в левый глаз.